Сергей Кузнечихин - БИЧ-Рыба (сборник)

Историю партии я пересдал без особых хлопот. Взял чужие шпаргалки, прочитал их – сначала сверху вниз, а потом снизу вверх – и понял, кого ругать, кого хвалить. А если пришлось работать, чтобы стипендию неполученную заменить, так в этом ничего страшного, работы я не боюсь, особенно веселой работы. Но время отнимает даже веселая работа. Да тут еще городская жизнь закружила. Если в родном поселке – один кинотеатр, в городе их – чертова дюжина с хвостиком. Кстати, о городских кинотеатрах: знал я большой город, в котором всего два кинотеатра, но чертова дюжина ресторанов. Честное пионерское – не шучу. Это – Норильск.

Наверное, рановато я о ресторанах заговорил, в наше время редкие первокурсники ходили по кабакам. Подружек водили в кино. Чертова дюжина кинотеатров или чертова дюжина подружек… совсем запутался. Короче, на бедного юношу свалилось столько соблазнов, и все – разом. Глубокий цейтнот. Спасение только в двадцативосьмидневной неделе, но кто ради студента будет перекраивать календарь? Конечно, если пошевелить извилинами, выкрутиться можно из любого цейтнота. Но есть такой пакостный предмет, который на смекалке не объедешь, черчением называется. Хотя и там имелись маленькие хитрости для облегчения жизни. «Телевизор», например. Система очень простая – из окна общежития демонтируется рама с неразбитым стеклом, устанавливается одним краем на подоконник, другим на стол или на спинку стула. На стекло укладывается чертеж, который требуется переснять, а сверху – чистый лист ватмана. Снизу под стеклом включается настольная лампа. Остается только обвести. Просто и надежно, как все придуманное народом. Кстати, если уж речь зашла о самодельных телевизорах, расскажу еще об одном. На Дальнем Востоке видел.

Японский, говорите, с порнухой?

Ну почему вы такие испорченные? Никакой порнухи, никакого карате – чисто рыбацкое изобретение. Хариус, если вы не знаете, стоит на перекатах или в ямах. Иногда он клюет хорошо, но случаются и капризы, начинает брезговать наживкой. Тогда на него идут с «телевизором». Сколачивается ящик, примерно такой же, как в письменных столах, с той лишь разницей, что на дне вместо фанеры – стекло, и ручка сверху. Торец у ящика делается скошенным, чтобы течение не напирало. Щели промазываются замазкой. К ящику прилагается острога, но особая, зубья у нее не вперед жалами, а к рыбаку. Работает боекомплект следующим образом: подходишь к яме, ставишь ящик на воду, слегка притапливаешь его, и сквозь стеклянное днище все, что находится на дне ямы – и камушки, и хариусы, – предстает перед тобой, как на экране телевизора во время передачи «В мире животных» или «Очевидное – невероятное». А дальше можно любоваться подводным миром или по-военному осторожненько подвести острогу под хариуса и резко поддернуть. Лично я предпочитал любоваться, а рыбачить на удочку, но здесь кому поп, кому попадья, а кому и попова дочка. Изобретение, как я уже говорил, народное. На авторские права я не претендую, но и не отвечаю за его несколько браконьерскую сущность. Ответить мне пришлось совсем за другое.

Однако я о главном еще не сказал – почему всю зиму проболтался и чертежи не сделал. Лень, конечно, вперед меня родилась, я не отказываюсь, но с ленью можно еще и побороться, а с военкоматом – бесполезно. Еще по осени дяденька из этого заведения пообещал нам, что поможет отдохнуть от учебников годика на три. И забрить нас грозили уже в мае, перед летней сессией. Ну скажите, какой смысл вгрызаться в гранит науки? Только зубы портить. Вот мы и дышали свободой. А на лекциях или над чертежной доской не очень-то надышишься. Даже и не такие лоботрясы, как я, гуляли напропалую.

И вдруг постановление – из институтов в армию не брать.

Слышал я, что самое неприятное зрелище – это пьяная женщина, но мне кажется, смотреть на паникующего мужчину гораздо противнее. А паника началась ужасная. Вчерашние записные гусары на глазах превращались в жалких суетящихся зубрил и попрошаек. Бедные наши девушки, каково им было видеть все это. А у меня как раз прилив чувств случился. Появилась единственная и неповторимая. Упасть в ее глазах было равносильно смерти. И я продолжал бездельничать. Надеялся, что выкручусь. Авось да небось подвернется какая-нибудь соломинка. И подвернулась. Один заочник добыл три рулона старых чертежей. Я покопался в них и нашел те, которые мне нужны. Но времени уже не было, даже на «телевизоре» передрать не успевал.

И я пошел другим путем.