Мариуш Вильк - Путем дикого гуся

Чтобы сориентироваться самостоятельно, я заказал в библиотеке груду карт и изображений Петровской слободы — от топографических гравюр полковника артиллерии Витвера [42] Матвей Матвеевич Витвор (Витвер; 1681–1741) — полковник артиллерии, инженер-генерал-майор, на русской службе с 1697 г. (1720) и Тихона Баландина (1810) до карты археолога Андрея Спиридонова, который недавно производил раскопки в Парке культуры и отдыха первого поселения на Лососинке. Который день идет снег, словно в одноименном романе Орхана Памука. Грязное небо давит на головы прохожих, бредущих по тротуару — каше из снега, соли и песка поверх толстого ледяного панциря. От библиотеки до Парка культуры — два шага, достаточно пройти по улице Пушкина до проспекта Маркса, на углу бар «ХххХ», в котором можно неплохо «оторваться», дальше гостиница «Маски» на месте сожженного храма Вознесения Господня — вот и парк.

В парке пустынно. Ни души — одни охрипшие вороны. Трудно поверить — глядя на это запустение, — что отсюда начинался город. Где-то неподалеку находился двор Петра Великого, и император собственноручно высаживал вокруг березы согласно эстетическим принципам французских барочных садов XVII века [43] Путешествуя по Европе в 1696–1697 годах, Петр I позавидовал прекрасным паркам Андре ле Нотра (создателя Версаля) в Лондоне и Дрездене и, привезя в Россию его ученика, ле Блонда (будущего автора многих петербургских особняков), сам принялся учиться садовому искусству… Северная версия французского канона разворачивала дом фасадом к парадному двору, так называемому курдоньеру, позади же устраивался регулярный парк, который обычно спускался к водоему, отражаясь в его водах. Таковы и Петергоф, и Березовая Роща — резиденция Петра I в Петровской слободе. Примеч. автора. . По старым планам и гравюрам видно, что это был типичный для царя-кочевника «походный двор» — своего рода саамская вежа. Отсюда миниатюрность дворцово-паркового ансамбля — всего сто на двести метров — при сохранении всех традиционных элементов французского парка. Ось композиции, стержень пространства — широкая аллея, которая начиналась у зеркальца искусственного пруда перед центральным ризалитом двора в кульминационной точке парка и спускалась, согласно естественному ландшафту, к зеркальной перспективе Онежского озера.

Кстати, согласно древним верованиям, отражение в воде есть душа того, что отражается, и, вероятно, какой-то атавизм подсказал мне, что душу Петровской слободы и Петрозаводска нужно показать в зеркале Онего. Но и сегодня некоторые ученые — к примеру, Эмото [44] Масару Эмото (р. 1943) — японский псевдоученый, известный экспериментами, направленными на доказательство того, что вода якобы обладает способностью «воспринимать информацию» от окружающей среды. или Шаубергер [45] Виктор Шаубергер (1885–1958) — австрийский изобретатель, физик, натуралист и философ. — утверждают, будто вода обладает «памятью», так что, возможно, когда-нибудь мы сумеем разглядеть в озерной глади, как же на самом деле выглядел двор Петра I в Березовой Роще.

Сегодня от него и следа не осталось — даже местоположение двора определить трудно, хотя Спиридонову якобы удалось что-то раскопать. Данков, хихикая, рассказывал, что более семидесяти процентов предметов, найденных здесь Андреем, — осколки стеклянной посуды для вина (стаканов и штофов), а также обломки голландских трубок. А ведь Олонецкий край в то время населяли старообрядцы — непьющие и некурящие. Вот еще один аргумент в пользу того, что Петровскую слободу основали иностранцы.

В нескольких десятках саженей от пруда (по направлению к озеру) Петр I, приезжая в Березовую Рощу, устанавливал так называемую походную церковь — шатер над камнем, жертвенным алтарем. От петровских времен остался только камень. В восьмидесятые годы минувшего столетия армянский скульптор Давидян [46] Людвиг Карапетович Давидян — заслуженный деятель искусств Карелии. поставил на него обнаженную бронзовую девушку. Порой я прихожу к ней помолиться.

Собирая по крохам информацию о жизни Баландина — немного тут, немного там… — пытаюсь в общих чертах набросать его биографию. До революции о Баландине писал в «Предании об основании Петрозаводска» только Василий Мегорский [47] Василий Петрович Мегорский (1871–1940) — историограф, краевед Олонецкого края. , если не считать кратких упоминаний в авторских комментариях к поэме Федора Глинки «Карелия». Потом долгий период молчания — и лишь в конце восьмидесятых годов прошлого века к нему обратился профессор Иванов, а недавно еще и Александр Пашков [48] Александр Михайлович Пашков — историк, профессор Петрозаводского университета. . Однако и по сей день о Баландине известно мало.