Мариуш Вильк - Путем дикого гуся

— Я пишу, моя дорогая, — ответил я, — как хожу — не торопясь, чтобы читатель успел увидеть то, что я наблюдаю, шагая. Это проза не для любителей быстрой езды и калейдоскопа картинок. Сказывается, наверное, и возраст. С каждым годом я все больше ощущаю осень. С каждым шагом — шагов остается меньше.

19 января

А в Петрозаводске оттепель… Онего словно плачет. Говорят, влажные глаза прозорливее сухих. Еще под вечер лед на озере был присыпан снегом, теперь свечение синей глади покрыто тонким слоем воды. Откуда оно? Небо обложено грязными тучами, ни одного проблеска солнца. Я осторожно ступил на лед… Синеватое зарево сочилось из глубины. Точно на дне глаза я увидел собственное смутное отражение. Эфемерное — словно дым.

После обеда в галерее «Выход» — открытие персональной выставки Наташи Егоровой «Сфумато». На вернисаже — весь петрозаводский бомонд, и хотя я обычно избегаю такого рода сборищ, на сей раз пошел. Не только потому, что Егорова, с моей точки зрения, — надежда русского искусства, но и потому, что многие ее работы родились в нашем доме над Онего в Конде Бережной.

Мы познакомились несколько лет назад, и мне сразу понравилась эта суровая девушка (так не похожая на местных художниц-тусовщиц), дочь простого рыбака из деревни Колежма на Белом море. Я работал тогда над Клюевым — и ее заразил. В результате Наташа взяла мое «Лето с Клюевым» [39] Речь идет об эссе, посвященном поэту Николаю Клюеву (1884–1937), вошедшем в книгу Мариуша Вилька «Дом над Онего». для дипломной работы — сделала рукописную книгу с прекрасными гравюрами.

В цикле «Сфумато» — вдохновленном творчеством Леонардо да Винчи, Веласкеса и Генри Мура — Наташа нашла свет отцовской избы. Ребенком она запомнила, как он снопами рвался сквозь окна в темную хату. Она поместила человека в оконную раму и извлекла его из мрака, получив эффект пустоты. Свет в ней играет с тенью, оттенки — друг с другом, а призраки в окне — это то, что остается от человека.

Три из пятнадцати фотограмм, выставленных в галерее на улице Маркса, Наташа сделала летом в нашем доме. На одной из них я узнал себя за рабочим столом: бордовая спинка стула, контуры тела и вытянутая голова — словно истукан в дыре из света. Это напоминало предсмертное видение Ивана Ильича. Но откуда взялось голубые отсветы на полу?

— Ну как же! — смеется Наташа. — Еще Леонардо утверждал, что голубизна рождается из света и тьмы. Подобно небу.

От сквера Петра I до Национальной библиотеки, расположенной на улице Пушкина, 5, в стильном доме с абсидой, — рукой подать. Камнем можно добросить, если постараться! Интересно, есть ли у них брошюра Иванова о деятельности царя в Карелии?

Здание — специально для библиотеки — проектировал Константин Гутин. Теперь это памятник архитектуры, хотя сдано оно было лишь в 1959 году. Больше всего я люблю эту застекленную абсиду, из которой открывается вид на Онего — отдохновение для глаз. Тем более что я в основном терзаю себя старыми текстами, обычно плохо читабельными. Нередко, когда на улице метет — вот как сегодня, — мир за окном столь же расплывчат, как текст. Переведешь взгляд на прелестных девушек, которых тут всегда полно, — и глаза на их лицах отдыхают не хуже, чем на волнах Онего.

Первая публичная библиотека была открыта в Петрозаводске 15 октября 1833 года. Она занимала три шкафа в доме губернатора Яковлева [40] Александр Иванович Яковлев — губернатор Олонецкой губернии с 1827 по 1836 г. . Спустя десятилетие бесследно исчезла. Очередную попытку предпринял Павел Рыбников, сосланный сюда за вольнодумство. Благодаря московским связям и славе, которую принесло ему собрание былин, Павлу Николаевичу удавалось получать для петрозаводской библиотеки произведения лучших русских писателей и выписывать самые интересные русские журналы — в частности, «Русский вестник», «Библиотеку для чтения», «Современник», «Отечественные записки». К сожалению, после отъезда Рыбникова в Калиш на должность вице-губернатора его библиотека пропала.

До революции существовала в Петрозаводске еще одна «публичка». Она находилась в здании бывшей городской гауптвахты. Однако и ее разграбили, прежде чем большевики дорвались до власти.

Новая власть взялась за воспитание читателя с большим энтузиазмом. На базе собраний, реквизированных из духовной семинарии, у купечества, а также у мужской и женской гимназии, в 1919 году были с большой помпой открыты Губернская библиотека и читальня. Потом название много раз менялось, а собрание очищалось от «вредных» книг. Самая большая чистка состоялась в 1929 году. Тогда изъяли из круга чтения (как устаревшие) все книги, изданные до 1918 года. После чего их разворовали.