Виктор Дьяков - МЕНТАЛЬНАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ Сборник - рассказы, повести

Февраль 2000 года.

Вечером, нагруженная сумками Татьяна Алексеевна усталой походкой возвращалась домой. Пока ехала чуть не заснула в вагоне метро. Она нечаянно привалилась к плечу сидящего рядом.

- Жинка, вы держитеся,- отстранился пожилой мужчина, и пытливо посмотрел на неё, - он явно ждал на каком языке она ответит.

- Выбачтэ, будь ласка, за турботу... - прошептала Татьяна Алексеевна.

Сосед, видимо, не уловил акцента и отвернулся...

Москалька... С тех пор как рухнул Союз и Украина стала незалежной, всех кто не говорил или плохо говорил на мове здесь презрительно именовали москалями. На работе тренеров заставляли общаться и проводить занятия только на украинском. Таня всегда хорошо училась и мова давалась ей легко, но нет-нет и она забывалась, и тогда... Ни какие заслуги советских времён, в том числе и звание призёра Спартакиады народов СССР в составе украинской сборной в счёт не шли – на ней словно отпечаталось клеймо: москалька. И хоть она чисто изъяснялась на мове, клеймо ощущала повсюду, везде. Ей казалось, что даже в семье оно жгло её – её муж и дети, сын и дочь были украинцами.

Когда Татьяна Алексеевна уже подходила к своему подъезду, из тёмной арки ей навстречу шагнул мужчина с поднятым воротником зимней куртки. Она в испуге отпрянула.

- Извините... Вы Таня...? Я Зия, вы должны меня помнить, я брат Адама.

- Что?... Зия?... Ах да.- Татьяна Алексеевна совершенно растерялась.

- Вот возьмите... Адам... он велел это вам отдать,- мужчина протягивал медальон в виде Козерога на цепочке.- Он носил его до конца.

- Как до конца... что с ним случилось!?...- Татьяна Алексеевна опустила сумки прямо на грязный снег.

- Когда выходили из Грозного, наш отряд шёл через минное поле... были очень большие потери. Адама ранило осколком мины, но он всё равно нёс на спине раненого товарища. Мы прошли мины, и тут же попали под артобстрел. Здесь Адама уже ранило тяжело, в голову. Я его тащил. Если бы я был так же силён как он... но я не смог... Он умер на моих руках... Перед прорывом он сказал мне, что если погибнет... он велел отдать вам это,- Зия кивнул на медальон.- ... На войнах, и на первой, и на этой он как специально смерти искал...

Зия ушёл, а Татьяна Алексеевна так и стояла, оцепенев возле своих сумок. Она беззвучно плакала, глядя на медальон... единственно реальную для неё вещь в этом ирреальном мире.

повесть

Гуля сидела на кухне и, выкроив кусок столешницы, "подбивала" баланс по итогам торговли своего магазина за прошедший месяц. Из комнаты слышались звуки телевизионной перестрелки - это дети смотрели американский боевик по НТВ. Старший, двенадцатилетний Азиз, комментировал происходящее на экране, как и подобает мальчишке, громко, взахлёб, младшая, восьмилетняя Зуля, лишь изредка испуганно взвизгивала, когда, видимо, на экране происходило что-то страшное.

Гуля не запрещала детям по вечерам смотреть боевики. Она хоть и являлась чистокровной азербайджанкой, но родилась и выросла не в провинции, а в Баку, училась в русской школе, закончила республиканский нархоз. То есть, по воспитанию она до развала Союза была советским человеком, и вот уже тринадцать лет в ней постоянно сталкивались эти два начала, советское и азербайджанское. С переездом в Москву, всё чаще верх одерживало азербайджанское. Тем не менее, детей по вечерам от телевизора она не отгоняла.

Увы, производимые вычисления не приносили удовлетворения. За последний месяц доход от торговли едва перевалил за пятьдесят тысяч рублей, из которых шесть предстояло заплатить продавщице Фатиме, не менее пятнадцати за аренду и различным "сосущим" типа СЕС, участоковому, пожарным и т.д., десять отправить родителям в Баку - они распределят между тамошними родственниками, обязательный "взнос" в фонд местных московских родственников, который курирует её родной брат Фазиль - тоже десять. В общем, на жизнь оставалось всего-ничего, не говоря уж о том, чтобы что-то отложить на будущее.

Впрочем, Гуля уже давно предчувствовала такой поворот событий, но всё же надеялась на какое-то чудо, на то что Аллах смилостивится над ней и её детьми, но, увы. Бег мыслей прервал очередной вскрик Зули. И на прежние неприятные размышления тут же наложились другие - дочь сегодня пришла из школы в слезах, пожаловалась, что одноклассницы опять обозвали её "черножёпой"... Азиз, он мужчина, он никогда не жаловался, хотя наверняка и его за эти пять лет учёбы в московской школе не раз так же обзывали. Да и не только обзывали - сын несколько раз приходил домой с синяками, но ни разу не пожаловался.