Барбара Пим - Несколько зеленых листьев

На второй день рождества Дафна опять подумала об ошибке, которую, вероятно, совершила, оставив Тома «на произвол судьбы», как она это называла, особенно ввиду рождественских праздников. Разве это не долг ее, как старшей сестры, приглядывать за ним, не говоря уже о помощи в приходских делах. Надо бы съездить к нему после Нового года, когда погода станет получше. А Брюс прекрасно пробудет с Хетер несколько дней.

Новогодний приезд Дафны совпал как раз с заседанием общества любителей истории, собиравшимся в пятницу вечером в ректорском доме. Поэтому при виде сестры Том испытал даже не радость, — а облегчение, сообразив, что будет кому сварить кофе, обычно подававшийся в подобных случаях.

Дафна же, войдя в дом, испытала холод, тут же заставивший ее оценить удобство бирмингемского центрального отопления.

И почему это Том не включил в холле обогреватель?

— К завтрашнему дню тебе придется подтопить, — сказала она. — А кто докладчик?

— Доктор Геллибранд, — сказал Том.

— Он-то тут при чем?

— Он обещал рассказать кое-что из истории медицины, начиная с семнадцатого века и до современности, а потом ведь у него есть прекрасная коллекция старинных хирургических инструментов…

— Не думаю, чтоб кому-нибудь это пришлось по вкусу, — засомневалась Дафна. — Как тебе это на ум взбрело?

— Я посещал больницу, что навело меня на мысли о смерти и о том, как умирали люди в старину.

В одно из таких посещений, еще возле постели больного, он вдруг вспомнил об Энтони à Вуде, страдавшем жестокой уремией. «Ежели невмочь тебе испускать воду, опустят тело твое в землю». Размышляя о Вуде и его болезни, он поговорил об этом с доктором Геллибрандом. Доктор был, казалось, рад приглашению выступить на заседании общества — такое приглашение явилось признанием его авторитета в поселке, о котором раньше Том словно не догадывался.

Адам Принс прибыл одним из первых и занял удобное место возле камина, который Дафна разожгла в гостиной. Затем появились Беатрис с Изобел и Эммой, мисс Ли и мисс Гранди и группа пожилых дам из соседнего поселка, обычно посещавших заседания и самоотверженно помогавших Тому рыться в приходских книгах. Магдален Рейвен прибыла поздно: в последнюю минуту возникли какие-то осложнения с детьми, но жена доктора Геллибранда Кристабел с мужем пришла еще позже, что не помешало ей усесться впереди всех. На ней единственной была длинная юбка (бархатная, винно-красного цвета), видимо, поэтому она считала себя вправе критически оглядывать все вокруг — и не столько даже наряды других женщин, сколько убранство ректорской гостиной. Мебель при этом она признала добротной (правда, пополировать не мешает), но ваза с несколько подвядшими гиацинтами, по ее мнению, в это время года никак не являлась изысканным украшением. И это при том, что листья бука прекрасно сохраняются в глицерине, а осенью в садах и живых изгородях буковых деревьев так много, что собрать листья и посушить их к зиме было бы совсем несложно. Но Дафна уехала, хотя, конечно, луковицами гиацинтов до отъезда занималась она, и все последние месяцы ректорский дом лишен женского глаза, если не считать миссис Дайер с ее сомнительными услугами. По всему чувствуется, что женщины со вкусом здесь, конечно, не хватает, хотя, правду сказать, и бедняжка Дафна вкусом не отличалась…

У Беатрис как-то вылетело из головы, что к Тому приезжает сестра, и при виде Дафны, неуклюжей, в бесформенной юбке, одной из тех, что она приобретала на благотворительных базарах, по-хозяйски встречавшей гостей у входа, она испытала замешательство. Не к этому все шло.

Поднявшись с места, Том представил собравшимся доктора Геллибранда (которого все, разумеется, отлично знали), и доктор Геллибранд начал беседу.

Оглядевшись, он заметил, что аудитория его в основном пожилая, которая больше подошла бы Мартину Шрабсоулу, хотя последнего и не было видно. При этом он обрадовался, что не придется отвечать, как могло бы, на вопросы молодого коллеги или, по его выражению, «скрещивать шпаги» относительно спорных проблем. Ибо беседу свою он, вопреки ожиданиям Тома, посвятил не столько истории медицины, начиная с XVII века, сколько ностальгическим воспоминаниям о 30-х годах века нынешнего, до учреждения государственной службы здравоохранения и до того, как все обзавелись автомобилями и пациенты из близлежащих поселков перестали приходить к врачу пешком. Если бы мы больше ходили пешком, — говорил доктор, сев на своего любимого конька, — если б чаще выбирались за город, в лес, приемная врача практически пустовала бы. Так, например, он с радостью замечает, что среди молодежи популярен стал «бег трусцой», как, он слышал, называется этот вид передвижения; отрадно бывает встретить зимним утром бегущего трусцой. Дамам также не возбраняется бег трусцой, им он не повредит, но не следует, разумеется, забывать о медицинском контроле. Мы же не можем допустить, чтобы дамы падали замертво и умирали от разрыва сердца, не так ли?