Ингер Эдельфельдт - Созерцая собак

Но иногда она пробуждает во мне резкую неприязнь, так было и в те дни, что мы жили у них, не могу не признать.

Особенно мне запомнился следующий эпизод: войдя на кухню, я застал ее за тем, что она сжимала свои слишком большие и вызывающие для пожилой женщины груди.

Немного посмеиваясь, она сказала: «Вообще-то я не собиралась прощупывать свои желваки у тебя на глазах».

Я спросил, действительно ли у нее есть «желваки» и почему в таком случае она не пойдет к врачу?

Она ответила: «Когда человек так стар, он уже перестает волноваться о том, что с ним происходит».

Я: «Но если у тебя в груди какие-то новообразования, тебе нужна операция, причем как можно быстрее».

Она: «Раз уж я дожила до таких лет, мне хотелось бы умереть, имея при себе мою грудь».

Я: «Но ведь тебе надо думать не только о себе».

Тогда она сообщила мне, что Торгни запросто справится без ее помощи, а если нет, то «у него ведь есть старший брат».

И прибавила, почти со слезами на глазах, что Торгни всегда так любил меня, так мною восхищался, несмотря на то что я им пренебрегал.

«В таком случае, он тщательно это скрывал», — сказал я и получил в ответ такой взгляд, описать который невозможно.

После нашего разговора я, к несчастью, совсем расстроился и ко мне снова вернулись мои симптомы.

Я так много думал о будущем Торгни, что решил поговорить с ним об этом. Однажды вечером, когда мать и Элла уже заснули, а Торгни бодрствовал, углубившись в свой нескончаемый Интернет и сандвичи с ореховым маслом, ветчиной и бананом, я вошел к нему и сказал: «Мать стара, и мы оба об этом знаем».

Сначала он притворился, будто не понимает, о чем я. Потом, когда мне пришлось подробнее обрисовать ситуацию, выяснилось, что Торгни пребывает в убеждении, что это совсем не проблема, потому что у него ведь есть столько прекрасных друзей в Интернете, да и к тому же сам он наделен «особенным даром» (точнее говоря, «способностью» составлять гороскоп, выполнять определенные «магические ритуалы»; не знаю, правда ли он «сатанист», но некоторые его книги служат прямым тому доказательством; однако мрачное у него хобби), ему не стоит ни о чем беспокоиться, все будет хорошо. Разумеется, он останется жить в этой квартире, а все практические и экономические дела можно уладить через Интернет. Он подумывает о том, чтобы открыть так называемый «Магический клуб Звездатого Астарота».

Да-да, клянусь, он так себя называет: «Звездатый Астарот»!

Так что наша беседа не увенчалась успехом, я ушел от него, не зная, что на это сказать.

Как вы думаете, он действительно справится без матери? И насколько далеко простирается моя ответственность за его будущее с чисто человеческой точки зрения?

Конечно же наше пребывание в доме моего детства пробудило во мне старые воспоминания, ведь я прожил там с семи до девятнадцати лет.

Детская площадка, где я любил качаться на качелях по вечерам, осталась на месте, и даже дорога к школе местами была в точности такой же, как раньше, таким образом, у меня, к сожалению, появилась прекрасная возможность вспомнить «маленького Рагнара».

Не кажется ли вам, что некоторые люди не созданы для того, чтобы быть детьми?

Помню, я часто думал о том, как странно, что я ребенок, что ко мне относятся, как к ребенку, и ждут от меня того, что я буду вести себя, как ребенок, хотя сам я воспринимал себя просто как «я», то есть «Рагнар».

Часто ли у детей такое бывает?

В школе я чувствовал себя неуютно, хотя учился на отлично.

Помню, как в старших классах я был помешан на нашей преподавательнице по истории религии, а может быть, даже влюблен в нее. Она была молодой и красивой, с длинными черными волосами, собранными в тугой узел, тогда как у всех остальных учительниц волосы были распущены или уложены в уродливый «начес».

Когда я не спеша задумчиво шел той старой дорогой, я вдруг вспомнил то, о чем совершенно забыл: почему я, выучив все обо всех религиях мира, чтобы учительница обратила на меня внимание, вдруг, к полному отчаянию отца, совершенно потерял интерес к этой теме, с пятерки скатился до четверки и даже стал прогуливать некоторые уроки.

А произошло это потому, что красивая учительница, которая явно не особенно «разбиралась в человеческой психологии», однажды захотела поговорить со мной — в отдельной комнате после уроков. Чувства мои, разумеется, «накалились» — сейчас я получу доказательство того, что мои старания были вознаграждены, она каким-то образом продемонстрирует свою благосклонность, подаст мне какой-нибудь знак, что я избранный.