Сара Дессен: Страна грез (ЛП)

— Ладно, пойдем, — Боу снова открыла дверь, пропуская меня вперед. — Позволь приготовить тебе завтрак и давай больше не будем говорить обо всем этом.

Я села возле Стюарта, который уже прикончил свой персик и теперь занялся эскизом, рисуя его прямо на задней стороне какого-то конверта, в то время как Боу взяла вазу и, наполнив её водой, опустила в нее цветы.

Полотна Стюарта, законченные или незаконченные, покрывали все стены в доме, да и любую твердую поверхность тоже. Он рисовал портреты незнакомцев: вся его работа была основана на теории о том, что искусство нам незнакомо. Возможно, его взгляды были не совсем обычными, но его занятия были до невозможности популярны. По большей части, дело было в том, что он не признавал систему оценок или критику и был убежденным сторонником массажа, как способа войти в контакт со своим художественным духом.

Мой отец, говоря о методе преподавания Стюарта, обычно использовал такие слова, как «свобода духа», «уникальность» и «художественный выбор», хотя в глубине души ему явно хотелось, чтобы Стюарт носил галстук и перестал проводить семинары по медитации во время футбольных выходных.

Стюарт оглянулся и улыбнулся мне.

— Ну? Каково быть шестнадцатилетней?

— Большой разницы не чувствуется, — ответила я.

Со всем произошедшим, мой отец забыл вручить мне водительские права, но все просто сходили с ума, так что я даже не решилась спросить.

— О, погоди, — сказал Стюарт, откладывая листок и ручку. — Во взрослении есть нечто прекрасное. Всё становится лучше с каждым годом.

— Продолжай, — откликнулась Боу, ставя передо мной тарелку с тофу, беконом и парой гранатов.

— Помню, когда мне было шестнадцать, — начал Стюарт, качаясь на стуле. Он тоже сидел босиком, а его стопы уже были заляпаны зеленой краской. — Я поехал в Сан-Франциско и в первый раз попробовал буррито. Это было неописуемо.

— Действительно, — согласилась я, глядя на конверт, который он отложил. Это была половина лица, просто набросок. Я перевернула его и увидела кое-что, написанное почерком Кэсс: её имя, раскрашенное синим и обведенное разными цветами. Внезапно я словно почувствовала, как Кэсс сидела здесь, на этом же самом стуле, таким же утром, ела тофу — в точности, как я.

— Был таким свободным, один на дороге, и весь мир открыт для меня…

Он придвинулся ко мне, но я все еще смотрела на имя Кэсс, чувствуя, что мне стало трудно дышать. Казалось невозможным, что Кэсс планировала полностью изменить свою жизнь, а ни один из нас даже не заметил… Может быть, когда она рисовала на этом конверте, всё уже было продумано.

— … и всё возможно, — говорил Стюарт, — абсолютно все!

Я моргнула и сглотнула комок в горле. Мне хотелось взять конверт и прижаться к нему, словно он был единственным, что осталось у меня от нее.

— Кейтлин? — позвала Боу, подходя сзади, — Что это?

Она присмотрелась, увидела рисунок и затаила дыхание.

— Ох, милая, — и, еще до того, как она обвила меня руками, я уже знала, что это произойдет, и откинула голову на ее плечо, как, возможно, делала Кэсс, когда Боу обнимала её за этим же столом, в этом же утреннем свете, но другим утром.

Когда я входила в нашу стеклянную заднюю дверь, зазвонил телефон. Никого не было рядом, так что я подняла трубку.

— Алло?

Ответом было молчание с легким гудением телефонных линий.

— Алло?

В коридоре появился отец, с трудом переводя дыхание — он прибежал из гаража.

— Кто это?

Я покачала головой.

— Я не… — он не дал мне договорить, выхватив трубку из моей руки.

— Кассандра? Это ты?

— Джек? — крикнула мама из спальни. Затем я услышала её шаги, и вот она появилась в коридоре с носовым платком в одной руке, прижав другую ко рту. — Я задремала. Это…

— Кассандра, послушай меня. Ты должна вернуться домой. Мы не сердимся на тебя, но ты должна вернуться, — его голос дрожал.

— Дай мне поговорить с ней, — сказала мама, подходя ближе, но он лишь покачал головой, вытянув руку, не давая ей подойти. — Скажи, что мы любим её!

Я не могла слышать её голос, неуверенный и прерывающийся, так что проскользнула мимо них в свою комнату и там медленно подняла трубку своего телефона.

— Кассандра, — говорил отец, — поговори со мной!

Молчание.

Я представила сестру, стоящую в телефонной будке у дороги, мимо проезжают машины. Место, которое я никогда не видела, мир, который я не знала. Вдруг я услышала её голос.

— Папочка, — начала она, и я услышала, как мой отец резко вдохнул, как если бы его ударили в живот. — Со мной всё хорошо. Я счастлива. Но я не вернусь.