Бенджамин Констэбл - Три жизни Томоми Ишикава

– Ты спрашиваешь «зачем», но не слушаешь ответы. Чтобы понять, отчего ты здесь сидишь, придется представить, что я правда убивала – душила, резала, била, жгла, травила. И вот кто-то узнал, что я убила шесть человек – и успешно спряталась, но он отыскал меня и захотел, чтобы я вышла из укрытия и вела нормальную счастливую жизнь. Думаю, даже в своем сознательном слепом неведении ты понимаешь, что так просто не может быть. Впервые я искренне заинтересована в том, чтобы жить, а ты – препятствие на моем пути.

– Но ты сама сказала, что это неправда.

– Что?

– Однажды, когда ты напилась, то сказала, что соврала.

– Не помню. Но, по-моему, вполне очевидно, что это не так. Кроме лжи, была и правда.

Я ничего не сумел ответить. Я подумал, что, может быть, Бабочка попытается меня убить, и приготовился защищаться. Наверное, не стоило полностью исключать, что она убила тех людей – и если Бабочка действительно их убила и я знал об этом, то и впрямь представлял для нее проблему. Я порылся в сумке и достал сигареты.

– Хочешь?

Я протянул пачку, но Томоми Ишикава отпрянула и нацелила пистолет мне в лицо.

– Тихо, это всего лишь сигарета, – сказал я.

– Отойди от решетки.

– Ладно. Так ты хочешь покурить?

– Нет, спасибо. Я почти бросила. А жвачки у тебя нет?

– Нет. Только твои горькие ириски с миндалем.

– Нет, сейчас я не хочу. Может быть, потом.

Она выпрямилась.

– Что ты собираешься делать? – спросил я.

– Не знаю, – ответила Бабочка. – Буду импровизировать, пока не придумаю какой-нибудь план.

И ушла.

Пока я спал, она поставила за решетку йогурт, кувшин с водой и стакан. Я не знал, сколько было времени и какой день. В сумке я нашел мобильник. Заряд еще остался, но, разумеется, связь отсутствовала. Часы показывали двадцать минут третьего. Наступила суббота. Я решил поберечь заряд, просто на всякий случай, и выключил телефон. Я проголодался и скучал. Мне была нужна более питательная еда, настоящая еда, чтобы включить мозги и придумать, как отсюда выбраться. Мысли плавали по кругу, как золотые рыбки, и я чувствовал себя несчастным и растерявшимся. В коридоре появился луч фонарика. Томоми Ишикава, направив на меня пистолет, велела отойти от решетки, и я подчинился. Она подошла и села на корточки на пол перед дверью. Молча.

– Я чувствую себя дураком, – сказал я.

– Ты не идеален, Бен Констэбл, но точно не дурак.

– Я чувствую себя дураком, потому что поверил тебе, когда ты сказала, что умерла, и решил, что, может быть, если бы я сделал что-нибудь иначе, то спас бы тебя. Я подумал: если бы я позвонил или прислал сообщение, ты бы, возможно, не стала кончать с собой. Мне казалось, что это моя вина. Как глупо… Я грустил и чувствовал ужас. Был в шоке. И ничего не мог с собой поделать. Как будто я сошел с ума. А еще я поверил Беатрис, когда она сказала, что незнакома с тобой. Она сама хотела, чтобы я ей не поверил, но я продолжал думать только о том, что вписывалось в мои представления о происходящем. И я так скучал по тебе, хотя почти совсем тебя не знал. Кто такая Томоми Ишикава? Наверное, я придумал воображаемого друга, который по чистой случайности носит твое имя. Вот почему я глупо себя чувствую. Вся история – просто длинная цепочка глупостей, и вот я заперт под землей и жду, пока моя сумасшедшая подруга меня убьет.

– Мне очень жаль, что ты оказался здесь, – произнесла Бабочка. – Я этого не хотела. Я что-нибудь придумаю. Обещаю.

– Забавно, когда твой же похититель пытается тебя освободить.

Бабочка слегка пожала плечами и улыбнулась.

– Знаешь, что еще смешнее? – спросил я.

– Что?

– Поцелуй, которым ты меня сюда завлекла.

Она громко рассмеялась.

– Господи, так неловко вышло. Я совсем отчаялась.

– Ну спасибо.

– Не в том смысле.

Теперь уже я рассмеялся.

– Нет-нет-нет, – возразила Бабочка.

Я посмотрел на нее, и она усмехнулась, глядя в пол.

– Я не знала, что делать, – сказала она. – Я не ожидала, что ты заблудишься в туннелях. И отпустить тебя я не могла. У меня есть замок, который я украла, и эта странная жуткая комната со стальной решеткой. Я положила замок в карман… и мы поцеловались… а потом… извини.

– Я воображал столько финалов. И ни один не совпал. Неужели все закончится именно так?

– Почему? А как ты бы хотел, чтобы оно закончилось?

– Не знаю. Просить счастливого финала совсем неразумно?

– Например?

– Например, что мы выйдем отсюда, и ты обратишься за помощью к какому-нибудь гениальному психологу и поймешь, что впереди целая жизнь, и она прекрасна и удивительна, и, быть может, ты даже влюбишься в этого психолога, потому что он чертовски красив и умен и любит тебя…