Генрих Сапгир - Летящий и спящий

— Да вот она, твоя Нина Васильевна, под столом лежит.

— Это не она, не она. Соседку подложили.

— Она, она, сам и зарезал, глаза налил. Вспомни, как было дело. Небось она побежала, а ты ее — в спину да не раз. У, зверюга!

Сразу обмяк.

Так его и показали в «Новостях» по третьей программе: лицо красно-оранжевое, брюки слепо-синие. И весь-то набух — и лицо и руки. Как переспелый, помятый плод. Благожелательный голос ведущего между тем рассказывает:

— Сергей Иванович, бомж, убил сожительницу кухонным ножом…

Умер подполковник в отставке, пенсионер. Похоронили. Родные и друзья, немолодые уже, утомились, с облегчением расселись за домашним столом помянуть. Поросль тут же суетится, тарелки разносит, бутылки ставит.

Друзья вспоминают, какой хороший был, стараются изо всех сил, будто покойный может их услышать и словечко там замолвить. Будто сами туда собираются. Странно. Атмосфера такая, нереальная.

Поднялся один, беловислоусый и уже краснорожий от выпитого, и провозгласил, торжествуя:

— Светлая память ему на том и на этом свете, честный коммунист был.

Честный человек, понятно. А честный коммунист — что это такое? И как это может помочь ему на том свете?

И увидел я мысленным взором иконку в углу. Такое лицо, немолодое, но гладкое, решительное и внушающее доверие, над невнятной лысинкой светлый нимб. И надпись красная старыми буквами:

На службе часто выходил из себя. И шел в раздражении, быстро, подняв острые плечи, по обыкновению, сутулясь, по высокому коридору, по мраморной лестнице, со встречными не здоровался, молча принимал пальто у швейцара — и на холод или под дождь. Ходил и дышал мокрым и промозглым Петербургом, о чем думал?

Останавливал прохожих и говорил:

— Вы слышали? Лично я вне себя.

Да они и сами видели: какой-то он на себя не похожий. Снова что-то произошло. Видимо, опять из себя вышел.

Но от себя не уйти. Где-нибудь в кафе на углу Литейного или у метро после нескольких часов блужданий неожиданно встречал себя, нахохлившегося, ожидающего, обиженного.

Входил, как в собственную квартиру, прямо в пальто, в шляпе, с зонтиком. И сразу успокаивался.

— Фу! Наконец-то пришел в себя.

Пришел в гости, журнал принести обещал — дома забыл. Неудобно.

Вернулся домой, провел по голове рукой: голая. В гостях кепку оставил. Досадно.

Но у кого кепку оставил? Кому журнал обещал? Не помнит, и все. И ведь не в первый раз с ним такое.

Листал, листал телефонную книгу — нашел, вспомнил, кому журнал обещал. Позвонил.

— Как хорошо, — говорят, — что вы позвонили. Вы у нас свою кепку оставили.

— А я думал, я вам журнал принести обещал. — И трубку положил.

Звонят вскоре.

— Это нам вы журнал принести обещали. И позабыли.

— Извините, — говорит, — я думал, я у вас кепку забыл.

— И кепку, — говорят, — тоже у нас.

— И журнал и кепку у вас забыл? Быть этого не может.

Однако пришел туда снова.

— Спасибо, — говорит, — за кепку. А журнала я что-то не вижу.

— Какой журнал? — говорят.

— А который я у вас в прошлый раз забыл.

— Наоборот, — вы нам только пообещали журнал принести.

— Неужто? — говорит. — Это я такой забывчивый. В следующий раз обязательно принесу.

Идет домой и думает: «Хорошо, что кепку мою вернули. Бог с ним, с журналом, пусть пользуются».

Я был одновременно грабителем и ограбленным. Как грабитель я нападал, пугал, потому что сам боялся. Мне казалось, что жертва медлит, что медлит нарочно, я готов был ударить — шевелись поживей — ножом, палкой, полоснуть бритвой. Все сейчас сорвется в ерничество, в кровавую клоунаду…

Я-жертва видел, что грабитель нервничает, и это меня парализовало страхом. Руки тряслись, доставая бумажник. Никак не снять пиджак, выворачиваются изнанкой рукава. На, бери быстрей. Видишь, я все готов тебе отдать. Прости, я мешкаю, у меня не очень получается. Просто я очень спешу. Меня ведь не каждый день грабят. Нет, нет, в глаза не смотрю. И все-таки исподлобья очень быстро…

Я смотрю себе в глаза. Довольно неприятно, рыжие, испуганно-знакомые. Истина доходит не сразу. Но когда я понимаю, что вот сейчас обокрал самого себя, я срываюсь с места и бегу — то ли гонюсь за собой, то ли от себя убегаю.

Вдруг — уличный знак: ОТ СЕБЯ НЕ УБЕЖИШЬ — красный круг и белая полоса поперек.