Михаил Климов - Старый дом

– И они не услышали выстрела? – изумился Прохоров.

– В соседнем доме – пожар… – объяснила она. – Крики, лошади ржут, дерево горит с треском, вода шумит – поди, услышь…

Да, Слава тоже слышал с той стороны какой-то шум, просто по московской привычке не придавал ему никакого значения.

Он задумался.

И внезапно лицо его просияло:

– Артисты… – сказал он.

Она изумленно посмотрела на него, словно вдруг усомнившись в душевном здоровье.

Тогда Прохоров рассказал ей свою идею о цыганах и артистах, как способе выбраться из дома.

Она слабо улыбнулась, это в нормальных обстоятельствах, наверно, должно было означать смех.

– Почему мы не можем, – горячился он, – использовать пожарных и всю эту суматоху, как прикрытие, как фон, в котором и попробуем раствориться?

Пауза.

– Сейчас я посмотрю…

Он встала, оправила платье, пошла к выходу.

«Я счастливый… – подумал Слава, – встала и без звука пошла меня спасать, хотя с ног валится… Такая женщина и она – моя…»

Прислушался – на улице вроде бы тихо…

Вот проехала пролетка, вот кто-то прошел…

Пожар закончился?

Все уехали?

Где Надя?

Он начал придумывать, цепляясь за последнюю надежду, как они выйдут из дома, прикидывать, что для этого надо.

Одеться нужно по-простонародному, в какой-нибудь армяк, если бы еще знать, что это такое…

Шапку такую с заломанным верхом, кажется, треух называется…

Или это зимняя одежда?

Говорить не буду, пусть я буду немой…

Но где взять шапку и армяк, как вели себя немые в то время, где и во что он переоденется, чтобы потом двигаться с Надей на вокзал – все эти мысли отметались усилием воли.

А через несколько минут Надежда вернулась.

– Мы опоздали… – сказала она смущенно, видно, изначально не верила в этот вариант. – Пожарные уехали…

– Я слышу… – мрачно сказал он.

Все рухнуло…

– Пришлось сходить за хлебом, – начала оправдываться она, как будто он обвинил ее в том, что она задержалась. – Иначе, чего я вышла? Посмотреть на полицию, получается… А их стало заметно больше…

Он поднял на нее глаза, попробовал улыбнуться:

– Размножаются делением…

– Мне кажется, – она устало опустилась на стул, повернулась так, чтобы не видеть тело, – они вот-вот придут сюда…

– И выйти не получится? – на всякий случай уточнил он.

– Нет…

– У тебя есть, где спрятаться?

– Есть, попробую, нет… Не к маме же…

– Давай сделаем так, – ему показалось, что это выход, – перетащим его ко мне, я разберусь, придвинем вплотную «уродца», дыру завесим с твоей стороны, а когда все успокоится – встретимся опять…

– Вячеслав Степанович… – только и сказала она.

– Понимаю, что это – бред, – он помотал головой из стороны в сторону, – но должен же быть выход…

– Не всегда… – тихо сказала Надежда.

– И что же нам, бедным зайцам, делать?

Он встал, подошел к ней, обнял.

– Почему зайцам?

– А кто мы? – тихо ответил он, – уж точно не волки…

– Не волки…

И вдруг они, не сговариваясь, тихо заплакали…

Но продолжалось это недолго.

Прохоров внезапно сел на пол (ничего страшного не случилось, просто ноги затекли, а хотелось быть поближе к Наде) и задумчиво начал водить пальцем по вытертому паркету, словно рисовать какой-то никому, да и ему самому, неизвестный рисунок.

– Что? – через несколько секунд спросила Надя.

– Есть у меня одна идея, – он помотал головой, – даже не идея, а мысль, – опять та же игра, – скорее тень мысли…

Конечно, будь у них побольше времени, он наверняка выдумал бы что-нибудь получше.

– Расскажите…

– Ты когда-нибудь назовешь меня на «ты»?

– Когда-нибудь, – эхом отозвалась она, – расскажите идею…

– Тогда два вопроса. Один практический, второй философский… Ты говорила, у тебя есть динамит…

– Есть… – она удивленно посмотрела на Прохорова. – Я все вывезла, но одна шашка осталась, я просто о ней позабыла…

– Умеешь с ним обращаться? Это все тот же, первый вопрос, пока никакой философии…

– Учили… – она все так же удивленно смотрела на Славу.

– Второй вопрос… – он помедлил, словно подыскивая слова, – исходя из того, что выхода у нас нет, что ни один вариант не проходит, я предлагаю рискнуть и сыграть втемную.

– Как это?

– Ну, ни я, ни Володя, ни, думаю, ты не задумывались над природой того явления, которому мы стали свидетелями и участниками. Не задумывались хотя бы потому, что не являемся физиками и понять здесь ничего не можем по условию. Но мне кажется… – Прохоров даже встал и подошел к стенке. – Никто, даже физики нашего времени, не знают, что, в самом деле, случилось с этим куском штукатурки, что он оказался границей двух миров, а если точнее, времен…