Мартин Эмис - Деньги

После чего с чистой совестью посылали на три буквы.. . Что до феминизма вообще говоря, тут я солидарен с каким-нибудь мафиозным крестным отцом: глыбина, матерый человечище, с места не сдвинешь, решает разобраться наконец с досадными помехами, угрожающими всему семейному делу, и призывает под светлые очи бабье, и говорит им: ну что, равноправия захотелось? А чего так долго молчали? Мы-то думали, вас все устраивает. Молчали, молчали миллион лет или сколько там, а теперь приспичило? Впрочем, я человек покладистый. Значится, так: в какое-то ближайшее время у нас должна открыться концессия где-то в пригороде. Если ничего не обломится, и если будете хорошо себя вести, та, кто его знает, может...

— Джон Сам?

Она чуть покачивалась на носках и неуверенно меня разглядывала. Девицы, какими бы ни были они мужеподобными и агрессивными, никогда не утратят этой манеры — уязвимого упования. По крайней мере, хотелось бы надеяться. На Дорис были просторные «хабешные» брюки и летная куртка, вся в заплатах: страховка от изнасилования, аналог газового баллончика. Это не помогало. Вот уж ее, сказал я себе, вот уж ее как раз имело бы полный смысл изнасиловать. С хорошим адвокатом отделаюсь парой лет. В тюряге нынче жизнь вполне сносная. Пинг-понг, телевизор, одноместные камеры.

— Садитесь, Дорис, — предложил я, ничем не выдавая волнения. — Пиво будете? Пол!

— Нет — просто воду.

— Минералку, или из-под крана сойдет?

— Сойдет, вполне.

С усилием выбравшись из-за стола, я дотащился в своем костюме (свободного покроя) до стойки— и обернулся. Дорис осматривала кабак наметанным взглядом антрополога. Несколько месяцев назад Филдинг прислал мне первую книжку этой цыпы, тонкий сборник рассказов. В Штатах у крошки Дорис все было схвачено — судя по вырезкам, которые приложили в лос-анджелесской конторе Филдинга. Для меня специально подчеркнули фразы, где тепло говорилось об оригинальности Дорис, о свежем подходе к эротизму. Книжка называлась «Ироничный возвышенный стиль» — наверно, не просто так. Один из рассказов назывался точно так же — видимо, опять не просто так. Поздно вечером я проглядел несколько из них, зевая и отчаянно борясь со сном, в поисках обещанного свежего подхода к эротизму. Прочел рассказ, называвшийся «Ироничный возвышенный стиль». Там было о бродяге, который изъяснялся одними цитатами из Шекспира. Все что он делал — это шакалил, цеплялся и клянчил, но при том сыпал сплошным Шекспиром. Этот старый бродяга — слов нет, как он меня достал. Но даже я понимал, что ритм диалога у нее — просто закачаешься. За это мы ее и подписали. Еще Филдинг назвал ее еврейской принцессой. Что да, то да, кусочек лакомый, североафриканская царица улья, смугляночка с адскими черными глазами и потрясающим, всю душу выворачивающим ртом... Ну и ну. Не удивительно, что она предпочитает рядиться черт знает во что. Но с такой внешностью, пожалуй, не совладаешь. Не задушишь, не убьешь. Меня проняло даже через многослойную пелену застарелого похмелья, через все семь покрывал.

Как Билл из «Бокс оффис», Дорис извлекла блокнот и ободряюще уставилась на меня.

— Первоначальный замысел, — прошептала она. — Не хотели бы немного рассказать о своем замысле? Где все должно происходить?

— Чего?

— Я спрашиваю, где все должно происходить. Я пожал плечами.

— Здесь, — ответил я.

Мы вместе обвели печальным взглядом недоперестроенный подвал: красноватая древесина, влажный бархатный плюш, вяло обвисшие портьеры и витражное стекло, резко выделяющийся бильярдный стол, безрукие бандиты, Толстый Пол с его бледными глазами, лицом забулдыги и разинутой варежкой смотрит на часы, стрелки которых приближаются к полудню.

— Здесь. Я родился тут наверху. Это заведение моего отца.

— Серьезно?

Даже странно, что с ее роскошных, оливкового цвета губ мог сорваться такой штамп. Зубы ее как жемчуг, жемчуг в устричной раковине, имя которой «Шекспир». Я шумно втянул воздух и начал.

— Значит, так. У нас есть отец, мать, сын и любовница. Любовница — общая у отца с сыном. Сначала она была с отцом, но потом сын тоже затесался. Сын знает, что она крутит с папашей, но тот не в курсе, что она крутит с сыном. Понимаете? Дело в том, что отец...

— Я поняла.

— ...давным-давно уже ее трахает, а теперь и сын тоже, но втихомолку. Да, а еще у нее связи с мафией — когда-то она танцевала стриптиз в мафиозном клубе. Короче, однажды в ресторан... Они все работают в ресторане или в кабаке, в баре там или в клубе. Мы еще не решили, где. И любовница тоже там работает. Короче, однажды... А мать с сыном довольно близки, и у матери к любовнице свой интерес, чисто материнский. Но она ничего не знает. Короче, однажды в ресторане, где они все работают, или в кабаке, или в баре, или в клубе — у них, значит, ежедневная доставка из пекарни— отец с сыном открывают мешок муки. Но там не мука, а героин. А отцу раньше приходилось иметь дела с мафией. Он просто хочет отдать мешок обратно. Сын же...