Алексей Иванов - Ненастье

Серёга и Немец почти до рассвета просидели возле разбитого грузовика и заминированного мертвеца, хлебали спирт ложкой и тихо разговаривали. Потом Серёга снял мину с трупа, а Немец увязал добычу в узел из обрывка брезента. Немец понёс узел, а Серёга — мину и канистру со спиртом. Перед развалом Лихолетов ухитрился установить мину на растяжку и не взорваться.

Оба они, Серёга и Немец, желали продолжать пьянку. А Шамс и Дуська ошалели от того, что их командир нарезался в дугу. Серёга и Немец оставили себе канистру и несколько банок и перебрались на другую сторону развала. Они уселись в глыбах рядом с речкой, чтобы удобней было бодяжить спирт.

— И хрен с этими дрищами, — сказал Серёга, снимая с брюха ремень. — Смотри, салага. Затачиваешь край пряжки и пользуешься вместо штык‑ножа!

И он ловко вскрыл пряжкой ремня консервную банку с тушёнкой.

Конечно, дело было не в том, что Серёга и Немец дорвались до выпивки. Считалось, что в дивизионном городке царит сухой закон, однако любой «черпак» мог раздобыть бухло. Кто скопил «афошек», тот покупал в дукане кишмишевку — местную самогонку. «Деды» в каптёрках сооружали аппараты и гнали пойло, которое «лакировали» урюком. Родную бражку для крепости настаивали на карбиде. Глотали «шпагу» — отработанный авиационный спирт. Варили чифирь. Пьянка у солдат была и отдыхом, и доблестью, и не мешала боевым частям оставаться быстрыми и страшными для басмачей.

— Самыми лютыми воинами в древности были викинги‑берсерки, — сообщил Немцу пьяный Серёга. — Перед боем они пили настой из мухоморов. Не для смелости, а для силы. А басмачи шмаляют дурь для смелости. Наши тоже могут взорвать по косяку на рыло перед боевыми. Но это западло.

Бачата — вездесущие афганские мальчишки — всегда имели на продажу «шурави» палочки чарса, гашиша. Офицеры не могли истребить заразу: по обкурке долдоны не опознавались, а поймать воина с самодельным чилимом из медицинской капельницы или с папиросой, набитой ганджубасом, было нереально. Хотя «деды» не давали «молодым» разгуляться — себе не хватит.

Говорили, что с чарса ловят кайф и «смотрят картинки». По слухам, амбалы из разведроты засаживают так, что потом перемещаются над землёй легко и бесшумно, как кошки, и видят в темноте. Герман не курил вообще, но пару раз его уломали попробовать дурь: его вогнало в «шубняк» — в ступор. Серёга, хотя и смолил сигареты, чарс из принципа не пробовал ни разу.

— Дурь — это диверсия ЦРУ, — пояснял он Немцу возле речки Хиндар, — чтобы наших подсадить на наркоту. Я сам видел бачат по локоть без руки. Если они продают чарс дороже, чем велено, курбаши им руки отрубают.

Серёга хотел быть крутым коммандосом вчистую, без подкачки дурью. Наркота — для слабаков или недоразвитых, а чемпион побеждает без допинга.

Немец рассматривал Лихолетова, который полулёжа развалился между валунами и курил. Высокие шнурованные берцы. Камуфлированное ХБ. Рукава закатаны. Левое запястье охватывал широкий кожаный ремешок с большими «Командирскими» часами. Немец увидел на циферблате звезду и силуэт «МиГаря» — часы были пилотские, не пехотные. На правом запястье у Серёги болтался браслет‑цепочка с жетоном, на котором значились фамилия, группа крови и резус‑фактор. Жетон обычно делали из блесны, гравировали в санчасти бормашиной, а личного номера Серёга не имел — не был офицером.

Укороченный приклад автомата Серёга обмотал медицинским жгутом — на случай надобности в бою. Каску обтянул куском маскировочной сети: в дивизионном городке все были уверены, что снайперы «духов» стреляют на блеск каски или на огонёк сигареты. Курил Серёга не советские «Охотничьи» из довольствия, а пакистанские «Red & White» . Конечно, он мирно покупал их в дукане, но пачки выглядели как трофейные, отнятые у поверженного врага. А чёрные очки‑«хамелеоны» придавали Серёге иностранный вид.

— Серый, а как ты попал в Афган? — спросил Немец.

— Доброволец, — усмехнулся Серёга. — А потом на сверхсрочку остался.

— Ты же сказал, добровольцев смерть видит.

— Да пусть видит. Я не пионерка, бабку‑ёжку не боюсь, не описаюсь.

Пьяный Серёга в те дни рассказал Герману о себе. Он был младшим в большой семье, его баловали, и он привык командовать. Родители работали на мебельной фабрике в районном городишке. Они опирались на старших детей и не требовали помощи от младшего, поэтому после школы Серёга уехал в Батуев, в областной центр, и поступил в железнодорожный техникум, лишь бы жить в Батуеве. Он отучился и ушёл в армию. И застрял в Афгане.