Алексей Иванов - Ненастье

Басунов пошагал по заснеженным грядкам к краю участка — к малине и полосе отчуждения перед железнодорожной насыпью.

— Парни, дайте уйти! — издалека, из домика попросил Герман.

— Конец базару, Немец, — отрезал Темурчик.

— Будет бойня, — предупредил Герман. — Я не сдамся.

С «сайгой» в руках он привалился спиной к простенку. Над ним тикали старые комнатные часы. По доскам потолка разъехались кривые малиновые лоскуты вечернего света — заколоченное окно насекло закат сикось‑накось.

— Убивать не хочу, но буду! Оно вам надо — за бабло для Витюры?

— Басунов сука, но не кинет босса, — с улицы ответил Тотолин.

— А кого он не кинул, Лега? Лихолета? Бычегора? Каиржана?

— Хорош мозги пилить! — разозлился Тотолин и отошёл от домика.

Басунов в это время осматривал край участка Яр‑Саныча, где росли кусты малины. Никакой будки погреба. Вообще никаких следов. Тонкий снег застелил всё ровным чистым слоем. А на чертеже — вот он, погреб. Он не мог исчезнуть. И нарисовать его по ошибке тоже не могли: всё остальное на схеме совпадает до мелочей. Значит, погреб здесь, под землёй, а в нём мешки с деньгами. Басунов достал зажигалку и с уголка подпалил листок с планом.

Вальнуть Немца — ерунда. Убив Немца, можно отвертеться, отсудиться, откупиться. А реально трудным делом станет разговор с Щебетовским. После шантажа Георгия Николаевича все пути назад будут отрезаны.

Басунов по мобильнику вызвал Щебетовского. Ну, с богом.

— Георгий Николаевич? Да, мне есть что сообщить, — Басунов смотрел на поезд, пролетающий мимо Ненастья. — Георгий Николаевич, Неволин больше не проблема. Я знаю, где ваши деньги. И это знаю только я один.

— А где Дибич? — помолчав, брюзгливо спросил Щебетовский.

— Не в курсе. Он опоздал к ярмарке. Я догадываюсь, что вы направили его опередить меня, — Басунов понимающе вздохнул. — Георгий Николаевич, мы с вами давно знакомы. Давайте и дальше вместе работать.

— Что ты имеешь в виду, Витя?

— Я не хочу красть ваши деньги, как Неволин, — Басунов с трубкой возле уха прогуливался по заснеженному огороду. — Но и не хочу возвращать их за пять процентов комиссионных. Георгий Николаевич, я хочу быть вашим компаньоном и совладельцем Шпального. Вы можете переписать на меня акции, или долю уставного капитала, или часть площадей. Можете отдать мне в собственность какую‑нибудь неотчуждаемую структуру… Всё на ваш выбор. Мои фонды пусть остаются в вашем управлении, а я претендую на прибыль с них. В общем, я жду вашего предложения, Георгий Николаевич.

Басунов аккуратно надавил на кнопку отбоя и перевёл дыхание. Дело сделано. И теперь Немец уже не нужен. Надо заставить парней грохнуть его. Это, кстати, тоже не так уж просто, ведь на дворе не девяностые.

Басунов направился к домику Неволина. Высокое свежее пламя заката в зените остывало радужной синевой. Ветви деревьев, столбы и провода на фоне зарева рисовались тонко и чётко, будто нити в оптике прицела. Холод плыл, как невидимая вода. Длинные поезда увесисто летели над насыпью в сотрясении озноба. Пространство цепенело, прорастая льдом по капиллярам.

— Новая установка от босса, — сухо сказал Басунов Темурчику, Леге и Яну. — Немца нельзя отдать ментам. Или берём сами, или кончаем.

Парни уже продрогли возле дома Немца. Тотолин отвернулся, дуя в кулак. Он не хотел смотреть в глаза Басунову. Неужели Немец был прав?

— Может, сразу спалим в доме? — испытующе предложил Басунов.

— Мы не каратели, Виктор, — сдерживаясь, непроницаемо сказал Лега.

— Западло сначала не попробовать взять, — Темурчик грелся, разминаясь боксёрскими движениями плеч и торса.

— Ладно, — усмехнулся Басунов. — Только ждать нам некогда. Пойду в последний раз предложу мудаку сдаться.

В общих чертах он уже составил план действий.

Подняв руки, он приблизился к домику, чтобы Немец видел его, и поднялся на крылечко к двери. Кричать снизу в окошко он не хотел.

— Эй, Неволин, — негромко позвал он. — Слышишь меня?

— Слышу, Виктор, — из‑за двери отозвался Герман.

Басунов подумал, как бы выразиться убедительнее.

— Я знаю, где ты спрятал деньги. В закопанном погребе.

Басунов отодвинулся, чтобы Немец не выстрелил по нему через дверь.

— Ты больше не нужен, Немец. Сейчас парни будут тебя убивать.

Герман тоже стоял так, чтобы Басунов не выстрелил в него через дверь. В душе у Германа рушились все опоры, все надежды.

Басунов сказал Немцу о погребе не из желания поглумиться: Немца (как и Тотолина с Рамзаевым) надо было вынудить стрелять на поражение. Если он сам не начнёт убивать, то парни могут оставить его в живых.