Дмитрий Быков - Живой

Кир оступился, от боли прокусил губу, проглотил теплую соленую струйку. Пот заливал ему глаза. Бутылки колотили его по здоровой ноге. Он повесил пакет на другую руку — в ту, которой и костыль держал. Костыль был короткий, под локоть. Стало еще хуже.

Пустырю не видно было конца. Тут и там — груды, целые леса оплавленного железобетона. Кир присел на горизонтальную балку, костыль и пакет поставил у ног — осторожно, чтоб не разбились бутылки. Камнем отогнал ворону. Потом, морщась, закатал штанину. Культя вся горела и чесалась невыносимо: она распухла так, что он едва смог отстегнуть крепления. Несколько минут он сидел, отдыхая после этого усилия. Затем достал из пакета одну бутылку водки, открыл ее зажигалкой, налил немного водки на носовой платок. Глубоко вдохнул и прижал платок к культе. Ну, это, знаете… Как на углях жарят, в аду… Он не сдержался и коротко заскулил.

Ворона опять подбиралась к нему. Он хотел крикнуть ей — кыш, проклятая, — но голос у него сорвался. Он снова смочил платок водкой. Пытка, заход второй… Он дышал так громко, со свистом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, что не услышал за спиной шагов. Он обернулся только на голос — рывком, стремительно обернулся, как оборачиваются там.

— Сергей… Ты листок свой забыл, адрес…

Батюшка топтался в нескольких шагах от Кира. Он как-то нелепо разводил руками, будто не знал, куда их пристроить.

— И так найду, — сквозь зубы проскрежетал Кир. — С Божьей помощью…

Настырный поп не уходил.

— А хочешь — я тебе помогу?

— Не надо. — Кир обтер платком лицо, попытался восстановить сбитое дыхание. — Спасибо, ничего не надо. Езжай к попадьихе своей.

— А потом назад отвезу, — продолжал батюшка, — заедем к нашим, я со свояченицей тебя познакомлю…

— Ты сперва сам с ней познакомься. Может, она тебя и на порог не пустит.

— Так помочь?

— Не надо, я сказал. Иди.

Кир вытер руки, платок расправил, снова сложил, сунул в карман. Отхлебнул чуть-чуть водки из горлышка, закрыл бутылку. Он все делал нарочно медленно. Батюшка возвышался над ним, как телеграфный столб.

— Иди, я сказал!! — заорал Кир. — Вали отсюда! Отъебись от меня, сука!

— Ты… ты почему такой злой?!

— Да потому что меня зло берет!

— На кого?

— На всех, блядь! На всех! И на тебя тоже!

— А что я могу сделать… — растерянно проговорил батюшка.

Светлые брови его приподнялись домиком, лицо в бисеринках пота было виноватое и беспомощное, как у ребенка, которого отлупили ни за что ни про что. Он еще немного постоял, потом увидел, что Кир нагибается и берет в руку камень, повернулся и очень медленно пошел к своей машине. Кир швырнул камнем в ворону, но не попал; оглянулся на попа — широкая спина в черной рясе не спеша удалялась на фоне оранжевого шара, клонящегося к закату. Как в кино, блядь. Как в кино. Теперь сбоку от Кира, в гуще сваленных крест-накрест балок, проросших двухметровым чертополохом, опять что-то зашуршало. Ну, сука, погоди, я тебе мозги вышибу. Очень осторожно он нащупал в траве еще камень — округлой формой похожий на гранату, тот лег в руку очень удобно. Он специально не поворачивал головы, чтобы не выдать вороне своих намерений. Но тело, что шевелилось в зарослях колючек, было большое, гораздо больше вороны. Кир понял это, когда увидел, как мужик, что давеча собирал бутылки, рысцой удирает прочь, прихватив пакет.

Злоба клубком подкатила к горлу.

— А ну положь, падла! — завопил Кир.

Он запустил в спину мужику первое, что под руку попалось, — костыль. Промазал, конечно. Мужик, втянув голову в плечи, с рыси перешел на бег. Кир вскочил, чтобы броситься вдогонку за мужиком. Он забыл, что у него нет ноги. Ну, не привык ведь еще. К такому не сразу привыкаешь — нужно время.

— Тихо, тихо… Успокойся. — Батюшка дышал теперь так же тяжело, с присвистом, как и Кир, ничком лежавший в траве.

— Не догнал?

— Не догнал… — ответил батюшка. — Ты извини…

— Тебя-то за что?

— Я бежал, бежал… Мне казалось, я вот-вот его схвачу… А он вдруг нырнул куда-то, я даже не понял… Как крот.

— Он и есть крот. Думаешь, он человек? А он крот.

— Точно, — подтвердил батюшка, кивая, — крот и есть.

— У него тут нора, наверное.

— Ага, — сказал батюшка и опять кивнул головой.

— Вот гад, а? Там столько жрачки было… Тварь паскудная…

— Гад, — согласился батюшка.

— Убивать таких мало.

Батюшка еще раз кивнул — похоже, он согласен был и с этим. Кир приподнялся и сел — не на балку, а прямо в траву. Осмотрелся по сторонам. Рядом, среди чахлых аптечных ромашек, стояла бутылка водки — та, из которой он смачивал платок. Мужик, должно быть, ее не заметил, а то бы тоже спер. Она была едва почата — ну, может, Бог и есть…