Сергей Арутюнов - Запах напалма по утрам (сборник)

Протяни руку – и колесо обозрения встанет на дыбы и, пожалуй, скинет. Додик, рыжий красавец еврей, побледнел всеми веснушками и улыбался во все зубы. Тема некстати подумал, что Галя, Додикова подруга, уже третья за год, изводится в своем Гиредмете, а Додик пальцем не шевельнет, чтобы как-то ее успокоить: любит, когда за него волнуются, да еще специально напел в трубку, что им завтра… то есть сегодня. Вчерашний обвал в Руднянке не был слышен в гостинице, но сирены «Скорых» будили их всю ночь.

Ударило в пол, и темная кисть подняла створ. Они вышли в жаркий сырой воздух, слабо озарявшийся заносимыми паром фонарями. «Заехали…» – прошептал Додик, смешно смотревшийся в каске с лампочкой. Аккумулятор оттягивал брезентовые безразмерные штаны, обнажая пряжку щегольски сидевших джинсов.

Их развели в разные стороны, кратко оповестив, что в случае чего не бежать, не дергаться, лечь и прикрыться руками, а сразу после подвигаться, чтобы «развалить» породу. Это не внушало никакого оптимизма, но странно бодрило, и Тема пожалел, что Додик сейчас уйдет от него куда-то и увидит то, чего не увидит он, и вечером у них не будет общего.

– Ну, пошли благословясь, – сказал Шахтер Захар. Практикант двинулся за его вырезанной на фоне тусклых ламп фигурой, стараясь поспевать за ним в неудобно тупоносых резиновых сапогах, разбрызгивающих маслянистые лужи. – Секи. Я тут, значит, тебя отведу, и жди Абрамыча, мне в девятый штрек, если что, я там. Девятый штрек, второй горизонт, запомнил? Ну ничего, забудешь – найдемся как-нибудь.

– А народ там есть? – спросил Тема.

– Где? – спросил Шахтер Захар.

Они свернули три раза, преувеличенно бодро, как показалось Теме, поздоровались с какими-то фигурами, шедшими навстречу, и продолжали спуск по наклонной. Шахта была живая, она дышала, ухала, потрескивали фонари, примотанные на криво подпиравшие чернь столбы. Лампочки были забраны мутным стеклом и натужно мигали. По стенам текло, где-то довольно сильно лилось, все было по-настоящему, где-то, но в то же время близко, за тем поворотом, после той кучи. Потолок понижался, и вскоре они уже нагибались. «Она же, видишь, старая, с войны еще, но рубать дает, дай и ей-то Бог здоровьичка. Мы-то ее любим, как же, она ж хлеб…» – раздавалось рядом с Темой плотно и тупо, видимость была нулевая, щелчки усилились, капель била по лбу, он уже слизнул с верхней губы пару мерзких брызг и решил больше ничего здесь не пить. Только на поверхности.

– Все, вот это твоя деляночка, жди Абрамыча, только никуда не ходи, он сейчас будет. Ты же взрослый парень, так? Не бойся ничего, – сказал Захар и скрылся. Теме хотелось закричать, чтобы он не уходил. Он протянул руку к куче угля, пошарил и сел, закрыв лицо. В нос бил острый запах чего-то горелого. Что-то осыпалось позади его, и он испуганно обернулся. Облако пара медленно рассеивалось, видимо, где-то включили вентиляцию, и подуло холодным. Он сидел на горке, на которую будто вползали оскаленные гидравлические молотки с единственным хищно скошенным резцом. Их шланги уходили за поворот к нахохлившемуся компрессору. Тема поднял молоток за рукоятку. Она была рубчатая и хранила тепло предыдущей смены.

– Вадь!!! – поднимая глаза на женщину, стоявшую перед ним, он не вполне верил тому, что видит. – Сука, а я ищу! Куда выгонетки дел?

– Здравствуйте, – сказал Тема.

– Ой, ты кто, шкет? – сказала Она, тут же ставшая Шахтой.

– Практикант.

– Тьфу… – сказала она и повернулась уходить.

– А вас как зовут? Меня Артем. Мы с Додиком…

– Маша, Маша меня зовут. Ты чего тут?

– Жду. Абрамыча.

– Хек твой Абрамыч. Страшно?

– Да.

– Ну, ты не бойся так-то, ничего тут такого… – она оглядывалась за своим Вадей и порывалась бежать. Шахта ухнула и напряглась. Что-то заскрипело и рванулось так, что фонари на минуту вырубились.

– Че-то… погоди, пацан… Че-то… – Маша исчезла за угол.

По столбам пошел треск, и Тема стал пятиться куда-то, потом побежал, потому что треск нарастал и ширился. Он спотыкался в своих сапогах по лужам, пока не влетел в тупик. Лоб загорелся, лицо было мокрым. Грохот прозвучал как труба, он ринулся обратно, и Машина тень метнулась к нему большой медведицей, он почувствовал, какая она твердая везде и как упала на него, а сверху посыпались рассекающие глыбины, и стало тихо.

– Подвигались, та-а-ак. Касочку не снимаем. – Маша уже порывалась сползти, но ей не удавалась, да и руки их мешали друг другу.

Наконец, развалившись, стали выравнивать дыхание.