В мужском общежитии все жили временно. Пару дней. Неделю. Редко больше четырех месяцев. Там селились, чтобы прийти в себя от жизненных потрясений, найти жилье, работу. Общежитие по статусу было трамплином для реадаптации, а не приютом. Гитлер же, не расставаясь со своими мечтами, не меняя своих привычек, вел в богадельне буржуазную жизнь и прожил там четыре года.
– Война объявлена.
Новость встретили гробовым молчанием. Нойманн, Бернштейн и Адольф Г. впитывали ее как субстанцию, впрыснутую из шприца в плоть: поставит она пациента на ноги или свалит? Будет он жить или умрет?
Этой войны ждали. Уже несколько недель жара в Вене была не просто летней, но давящей, тяжелой, томной, предгрозовой. Империя трещала по швам. Раскалившиеся до предела отношения между славянами и австрийцами стали нестерпимыми. По логике вещей все должно было вспыхнуть. Ждали повода, искры. Вместо искры ударила молния: 28 июня 1914 сербы убили в Сараеве эрцгерцога Франца Фердинанда. Но гроза еще не разразилась. Четыре недели собирались тучи, небо стало низким, атмосфера гнетущей. Люди бегали по улицам Вены, придавленные к мостовой, с чувством, будто движутся в тяжелом кошмаре, потные, дрожащие, запыхавшиеся, – тропическая лихорадка, да и только. Катаклизм приближался. Одни испытывали тревогу, другие нетерпение. Все на пределе сил вглядывались в небо, моля его обрушить наконец роковую неизбежность. В тот день, 28 июля 1914 года, тучи наконец прорвались, хлынул ливень, разразился ураган.
– Война объявлена.
Новость принес из ратуши Нойманн. Он бежал всю дорогу, ни о чем не думая, пока не сообщил ее двум своим друзьям.
Трое молодых людей после Академии были неразлучны. Руководствуясь практическими соображениями, они поселились вместе – как прожить искусством в двадцать пять лет? – но союз их скрепила дружба. Очень разные в своих художественных, литературных, философских предпочтениях, ни в чем не совпадая, они спорили обо всем на свете, страстно, порой допоздна отстаивая свои воззрения. Можно сказать, что это несогласие во всем и было основой их согласия.
– Война объявлена.
На сей раз трое художников были согласны: произошла катастрофа. Может, не для Австрии. Может, не для их современников. Но для них – катастрофа.
Завтра их мобилизуют. Послезавтра пошлют в бой. Останутся они в живых или погибнут – не важно, собой ни один из них больше не располагает. Все усилия предшествующих лет, честная и упорная попытка выучиться искусству, постоянная борьба за расширение своих границ – границ руки, глаза, воображения, их напряженная работа, их споры – все обратилось в прах. Стало ненужным. Излишним. Война все сведет к нулю. Теперь они были лишь мясом. Две руки, две ноги. Этого нации достаточно. Мясо. Пушечное мясо. Годное убивать и быть убитым. Мясо и кости. Ничего больше. Двуногие с оружием. И только. Без души – она сгодится разве что на то, чтобы обмочиться от страха. Личности, которыми они пытались быть, придется сдать на хранение в гардеробную казармы – и в бой, умирать. Все, за что они любили и уважали друг друга, все, чем друг в друге дорожили, стало теперь смешным, граждански одиозным, патриотически неприемлемым. Их будущее больше им не принадлежало – оно стало собственностью нации.
Это было хуже чем разочарование – война стала для них предательством. Предать свой художественный идеал, чтобы стать солдатом. Предать годы учебы, чтобы тащить на себе пулемет. Предать долгую работу по созиданию себя и остаться лишь номером в личном составе армии. И главное, предать этот щедрый вклад в мир – творческую деятельность – ради участия во всеобщей бойне, разрушении, массовом устремлении в пустоту.
– Может, война продлится недолго?
Адольф попытался смягчить всеобщую печаль. Но молчание, которым встретили его слова, показало, что действия они не возымели.
– Эту чушь повторяют всякий раз, начиная бойню.
Они пошли на кухню, и Нойманн открыл бутылку вина. Они пили, чтобы развязались языки.
Ничего не вышло. Все трое испытывали одну и ту же ледяную ярость, их троица впервые перестала ощущать себя единым целым. Они любили делить друг с другом различия, а не сходства. Даже их дружбе пришел конец. Они были теперь всего лишь телами, тремя телами, достаточно здоровыми и крепкими для бойни. Они могли быть товарищами, но больше не друзьями; товарищами , потому что товарищество – это сосуществование в общей ситуации; не друзьями , потому что друзья любят друг друга за то, что в них есть разного, а не общего.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу