Хюго Клаус - Избранное - Сборник

Баарс. Жаль, что сегодня не воскресенье. (Смотрит на часы.)

Тетушка. Ведь «харлей» стрекочет совсем не так, как другие мотоциклы. А вы что любите слушать больше всего?

Госпожа Тристан. Шопена.

Баарс. Ах, в юности я буквально купался в музыке. «Искатели жемчуга», баркарола! (Поет. Госпожа Тристан подпевает ему.) Я много страдал в жизни, но музыка всегда спасала меня.

Т е т у ш к а. Ах, оперетта! «Веселый крестьянин»!

Баарс (испытывает прилив вдохновения, так как вдалеке звучит хор, декламирующий отрывки из Еврипида [205] Еврипид (ок. 480 г. до н. э. — 406 г. до н. э.) — древнегреческий драматург, младший современник Эсхила и Софокла. Его творчество стало последним шагом на пути превращения хоровой трагедии в речевую драму. Обращение Еврипида к мифу об Эдипе не известно. X. Клаус в монологе-шараде Баарса травестирует трагедию Софокла «Царь Эдип». , никто, кроме Баарса, его не слышит). Смотрите все! (Встает.) Смотрите внимательно! (Хор становится громче. Баарс садится на спинку стула.) Я царь, восседаю на троне, а вокруг причитают несчастные женщины. Чума и холера, кричат они, Фивы превратились в сплошную язву, за городской стеной все покрыто пеплом. Кто пустился на поиски? Кто ищет? Я! Потому что я взвалил царство на свои плечи. (Слезает со стула, делает круг.) Что говоришь ты, странник? Мой отец? Где мой отец? Отец, где ты? Нет нигде отца. И снова я пускаюсь на поиски. А кто этот хромой старик, который бормочет что-то на скрещении дорог? (Машет руками, как мельница крыльями.) Я не раздумывая разделываюсь с хромыми стариками. Я продолжаю поиски, прихожу домой, а моя верная, любимая супруга молчит, не говорит ни слова. (Кладет голову на плечо госпожи Тристан.) Почему ты молчишь, жена моя? Почему? Я не знаю, что убил своего отца и что она — моя мать, не знаю! (Кричит.) О горе, горе! И я ослепляю себя, потому что не хочу видеть ужасную правду, не хочу. (Снимает у тетушки очки и надевает их на себя.) Вот, я ничегошеньки не вижу. Но правда преследует меня, всё вокруг наполнено ядом, он жжет. Я не знаю, что делать. О горе, горе! ( Наконец садится в изнеможении.) Кто я?

Тетушка (берет назад свои очки). Мои очки, негодник!

Баарс. Назовите мое имя!

Пауза.

Мол. Теперь моя очередь. Утром в дорогу, вечером к порогу. Так устали, что без ног.

Баарс (устало). Башмаки. Но кто был я? Попробуй ты, Рафаэль.

Рафаэль (с закрытыми глазами). Ричард Третий.

Баарс. Не угадал!

Рафаэль. Эйзенхауэр.

Баарс (сердито). Ты вышел из игры.

Рафаэль (ему надоело). Эдип.

Баарс (восторженно). Правильно!

Госпожа Тристан. Это было здорово! А теперь я. (Выходит на середину комнаты, с трудом делает круг, хромая на обе ноги, садится, снова идет, подает руку воображаемому спутнику.) Мои бедные ноги, как вы устали, мне вас даже не видно, потому что мой живот раздула раковая опухоль. Но я вас еще чувствую, мои ноги, я продолжаю идти эти два километра по снегу в разгар зимы. Моя верная, заботливая хозяйка и подруга держит меня под руку и тащит вперед. Обрывки небесной мелодии проносятся в голове. (Слышатся обрывки мелодии.) Но я не слушаю их, надо идти дальше. Я тяжело дышу и продолжаю путь. Стоп! (Жалобно.) «Мариэтта, дорогая, где мы? Уже видна Гора Уединения?» — «Еще нет», — отвечает хозяйка и подруга. Вперед. Я больше не могу. И вдруг ( громко вступает старинная мелодия ) показался поворот дороги, а за ним Гора Уединения! Я слышу музыку и сажусь прямо на снег ( садится и делает вид, что торопливо пишет) и записываю. И вслух произношу название: «Квартет для арфы, фортепьяно и двух скрипок Зимний вечер на Горе Уединения», а моя хозяйка и подруга слушает как завороженная. Угадайте, кто это?

Мол. И правда, кто это?

Госпожа Тристан. Мой Проспер! Мой Проспер ван Вейдендале! Вот так он умер — не вынес тяжелого пути. И все это ради искусства!

Тетушка. У нее доброе сердце. Мне очень нравится эта игра. А теперь моя очередь. ( Сдвигает очки на лоб, мчится по комнате.) Вжжж, жжж! Слишком крутой поворот. ( Слышится визг тормозов, удар, звон осколков.) И вот я лежу посреди улицы на трамвайных путях. Я истекаю кровью, но никто не приходит на помощь. Меня никто не знает, у меня нет с собой удостоверения личности. Потом мне забинтовывают голову, вставляют в нос резиновые шланги, а в рот металлическую трубку. Я не могу говорить. Никто вокруг не знает, чего я хочу. Я лежу посреди улицы и не могу пошевелиться. А мотоциклы, главным образом «харлеи», проносятся мимо. ( Слышится треск мотоциклов.) Что скажете?