Ирвин Шоу - Богач, бедняк... Том 2

– Когда читаешь эту статью, – сказала Гретхен, – складывается впечатление, что он сделал в Уитби все, что только возможно, кроме разве воскрешения мертвых. По-видимому, ее писала журналистка, безумно влюбленная в него. А мой братец умеет очаровывать, этого у него не отнимешь.

Эванс засмеялся:

– Как вижу, ты не позволяешь родственным узам влиять на твое беспристрастное мнение о родных и близких.

– Мне просто хочется надеяться, что мои родные и близкие не станут принимать всерьез всю чушь, которую о них пишут.

– Да, дорогая, твоя острая стрела попала в цель, – сказал Эванс. – Сейчас же пойду домой и сожгу там все альбомы с газетными вырезками о себе. – Он поцеловал на прощание прежде Иду, потом Гретхен и сказал ей:

– Заеду за тобой в отель в семь вечера в воскресенье.

– Буду ждать, – ответила она.

– Ухожу, чтобы в одиночестве провести сегодняшний вечер, – театрально сказал он, направляясь к двери и потуже затягивая на ходу пояс белого плаща вокруг тонкой талии – молодой «двойной» агент, играющий свою опасную роль в малобюджетном кино.

Гретхен отлично знала, каким «одиноким» будет его вечер и весь уик-энд. У него было еще две любовницы в Нью-Йорке. Она об этом прекрасно знала.

– Никогда толком не могу решить, кто он на самом деле – ничтожество или гений! – сказала Ида.

– Ни то ни другое, – ответила Гретхен, просматривая не понравившийся ей эпизод снова, чтобы понять, можно ли с ним что-нибудь сделать.

В шесть тридцать в монтажную вошел Рудольф, подающий надежды политик, в темно-синем плаще и бежевой хлопчатобумажной шляпе от дождя. Из соседней комнаты сюда долетал грохот мчащегося по рельсам поезда, а где-то в глубине холла оркестр в расширенном составе исполнял увертюру к симфонии П. И. Чайковского «1812 год». Гретхен перематывала свой кусок, и диалоги вдруг превратились в свистящую, громкую неразбериху.

– Боже, – воскликнул Рудольф. – Как можно выносить такую какофонию?

– Эти звуки ласкают мой слух, – сказала Гретхен. Закончив перемотку, она отдала бобину Иде. – А теперь немедленно отправляйся домой, – сказала она ей.

Если за Идой не следить, то, когда у нее не было вечером свидания, она вполне могла просидеть в монтажной до десяти или одиннадцати вечера. Ида ненавидела праздность и ничегонеделание.

Они с Рудольфом спустились вниз на лифте, вышли на Бродвей, но он пока не поздравил ее с днем рождения. Гретхен не хотела напоминать ему об этом. Рудольф нес ее небольшой чемоданчик, который Гретхен захватила на уик-энд. Дождь все еще шел, а такси нигде не было видно. Они пошли пешком к Парк-авеню. Утром дождя не было, и она не захватила зонтик. Когда они наконец дошли до Шестой авеню, она вымокла вся насквозь.

– Этому городу требуется еще тысяч десять такси, – сказал Рудольф. – Какое безумие – жить в громадном городе и мириться с их нехваткой.

– Энергичный администратор, умеренный либерал, дальновидный реформатор…

– А, я вижу, ты прочитала статью, – засмеялся он. – Какой вздор! – Но ей показалось, что все же он очень доволен.

Когда они вышли на Пятьдесят вторую улицу, дождь припустил еще сильнее. Перед клубом «21»1 Рудольф остановился:

– Давай где-нибудь укроемся, чего-нибудь выпьем. Швейцар позже найдет нам такси.

Ей не хотелось заходить в такое заведение, как «21», с мокрыми волосами, с заляпанными сзади грязью чулками, со значком на отвороте пальто «Запретим ядерную бомбу!», но Рудольф уже подошел к двери.

У двери стояли четверо или пятеро служащих – гардеробщицы, менеджеры и метрдотель. Все они дружно поздоровались с Рудольфом:

– Добрый вечер, мистер Джордах, – и некоторые долго трясли ему руку.

С волосами, конечно, сейчас уже ничего не сделаешь, да и с чулками тоже, поэтому Гретхен не пошла в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок, а сразу прошла вместе с Рудольфом к стойке бара. Они не собирались здесь ужинать и поэтому не стали заказывать столик. Устроились в дальнем конце стойки, где никого не было. У входа в бар за столиками сидели мужчины с гудящими, как у рекламных агентов, голосами, которые, конечно, не собирались запрещать атомную бомбу, и женщины, пользующиеся косметикой фирмы «Элизабет Арден»1, которые, судя по их виду, никогда не имели проблем с такси.

– Ты сильно рискуешь погубить здесь свою репутацию, – сказала Гретхен. – Приводишь сюда женщину в таком ужасном виде.

– Они видели и похуже, – пошутил Рудольф. – Значительно хуже.