Ирвин Шоу - Богач, бедняк... Том 2

Рудольф вытащил из бумажника две двадцатидолларовые купюры.

– Вот. Он просил передать вам это.

– Положите на кровать. – Безразличное выражение на его мертвенном, хищном лице не изменилось. – Он должен мне полторы сотни.

– Завтра же попрошу его выслать остальные, – сказал Рудольф.

– Давно пора, черт бы его побрал, – проворчал Шульц. – Что теперь ему нужно от меня? Что, снова кого-нибудь изуродовал?

– Нет, – ответил Рудольф. – С ним все в порядке.

– Очень жаль, – сказал Шульц.

– Он просил меня узнать у вас, идет ли еще дым? – Какие-то странные слова, ему было непривычно их произносить.

Лицо у Шульца вдруг стало хитрым, каким-то таинственным, и он старался не смотреть прямо на Рудольфа.

– Вы уверены, что завтра он вернет мне долг?

– Абсолютно, – заверил его Рудольф.

– Ну-у, – протянул Шульц. – Больше дыма нет. Вообще больше ничего нет. Эта толстая задница Куэйлс не выиграл ни одного поединка после того, как ваш засранец-братишка разделался с ним. У меня тогда был реальный шанс надежно заработать на нем. Хотя итальянцы могли обмануть и лишить меня моей доли. А ведь это я нашел Куэйлса, это я привел его на ринг. Нет, дыма уже нет. Кто уже умер, кто сидит за решеткой. Никто, по сути дела, и не помнит имени вашего братца. Может разгуливать по Пятой авеню во главе колонны на параде в честь Дня Колумба1, и никто не тронет его и пальцем. Можете сообщить ему об этом. Скажите ему, что моя новость стоит гораздо больше ста пятидесяти долларов.

– Скажу, мистер Шульц, обязательно передам. – Рудольф старательно изображал, что ему якобы понятно, о чем идет речь. – У меня еще один вопрос…

– Не много ли вопросов за такие деньги?

– Он хочет знать, как там его жена.

Шульц рассмеялся.

– Эта проститутка? – спросил он, выговаривая каждое слово по слогам. – Ее фотография попала в газету. В «Дейли ньюс». Причем дважды. Ее задержали за приставания к мужчинам в барах. Репортеру она назвалась Терезой Лаваль. Чтобы подумали, что речь идет о француженке. Но я-то сразу узнал эту сучку. Все они – б… все, до последней. Я мог бы рассказать вам многое, мистер…

– Не знаете ли вы, где она живет? – Рудольфу совсем не улыбалось проторчать весь день в этой жаркой, вонючей комнате, выслушивая мнение Шульца о женщинах. – И где их сын?

Шульц покачал головой:

– А кто знает? Я не знаю толком, где сам живу. Надо же, Тереза Лаваль, француженка. – Он снова засмеялся. – Тоже мне француженка!

– Благодарю вас, мистер Шульц, – сказал Рудольф. – Больше не буду вас беспокоить.

– Ничего страшного. Очень рад был побеседовать с вами. Вы на самом деле пришлете мои деньги завтра утром?

– Гарантирую.

– На вас такой дорогой костюм, – сказал Шульц. – Но это все же еще не гарантия.

Рудольф вышел, а Шульц так и остался сидеть на своей кровати, в жаркой комнате, покачивая головой. Даже Пятьдесят третья улица теперь показалась Рудольфу вполне привлекательной после того, как он оставил за спиной эти вонючие меблированные комнаты.

Когда он сходил по трапу самолета в аэропорту Кеннеди, в кармане у него лежала телеграмма от Рудольфа. Вместе с сотнями других пассажиров Томас встал в очередь, чтобы покончить с формальностями в секциях санитарной и иммиграционной служб. Когда он был здесь в последний раз, аэропорт назывался Айдлуайлд. Чтобы назвали аэропорт твоим именем, оказывается, достаточно получить дырку в голове. Сомнительная, весьма дорогостоящая честь.

Крупный ирландец со значком «Иммиграционная служба» на лацкане смотрел на него так, словно ему не нравилась сама мысль о том, чтобы впустить его обратно в страну. Он долго листал большую черную тетрадь, испещренную фамилиями, пытаясь отыскать на ее страницах фамилию Джордах, и, казалось, сильно расстроился, когда не обнаружил ее.

Томас прошел на таможню, где стал дожидаться своего багажа. Как много, однако, здесь народа! Казалось, все население Америки возвращается из отпусков, проведенных в Европе. Откуда у людей столько денег?

Он посмотрел на балкон, где за стеклом толпились встречающие – друзья, родственники тех, кто сейчас находился внизу. Узнавая своих, они принимались энергично махать им руками. Он указал в телеграмме Рудольфу номер своего рейса и время прибытия самолета, но не увидел его в густой толпе встречающих на балконе. Он почувствовал, как вспыхнуло раздражение. Не для того он прилетел, чтобы по всему Нью-Йорку вылавливать своего братца!