Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)

Кристина вошла в широкий, оформленный в пастельных тонах подъезд. На стенах висели современные картины, на полу плиточная мозаика, в причудливой огромной вазе икебана из засохших цветов. Консьержка — женщина лет шестидесяти с подкрашенными в синеву волосами — смотрела строго. Кристина заволновалась и вдруг почувствовала желание убежать. Что она здесь делает? Те, кто живут в таких домах, в подругах не нуждаются, а уж в сестрах-беженках тем более.

— Девушка, вы к кому?

— Сто пятая квартира, — Кристина уже собиралась пройти мимо, надеясь на то, что консьержка пропустит ее, не задавая вопросов.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, — гораздо мягче сказала консьержка, с которой вдруг слетела вся ее строгость и заносчивость.

Кристина приблизилась, бесшумно ступая по ковровой дорожке.

Консьержка смотрела на Кристину, не отрываясь, губы ее как-то странно скривились, словно она собиралась то ли улыбнуться, то ли заплакать.

— Вы знаете, кто живет… — она запнулась, — в этой квартире?

— Моя подруга Марина. Да в чем дело-то?

Консьержка нахмурила брови, опустила вниз глаза, потом зачем-то встала с кресла.

— Как давно вы видели вашу подругу?

— Я уезжала отдыхать и вот решила зайти в гости. Телефон у нее почему-то выключен, — для пущей правдоподобности соврала Кристина.

— Ну, раз вы уезжали, то могли и не знать. Дело в том, что с ней произошел несчастный случай.

— Что? — Кристина, почувствовав внезапную симпатию к сестре, представила ее в больнице. Она поедет к ней туда. Купит лекарства.

— Где она?

Консьержка еще больше скривилась.

— Она… умерла.

— Как?

Кристина вцепилась в перегородку, неожиданно почувствовав дурноту.

— Странная какая-то история. Никто толком не знает. Кто говорит, что от аллергии, кто от отека Квинке. А некоторые здесь поговаривают, что ее убили.

Кристина почувствовала, что может упасть. Странная память, не желающая ранее сопоставить имена, вдруг высветила перед ней ее врагиню, сидящую в гостиной. Длинные светлые волосы. Платье с короткими рукавами в черно-белую полоску.

Но этого не может быть?! Это просто совпадение. Она пыталась вспомнить фамилию на договорах, которые должна была подписать мама.

Елизарова. Фамилия из выписки.

— Девушка, вам плохо? Может, присядете, — выбежав из комнатки, консьержка участливо заглядывала Кристине в глаза, поддерживая за талию и увлекая за перегородку. Усадив Кристину на диван, консьержка подала воды.

— Выпей. Бледная ты какая. Чуть в обморок не упала.

Кристина пила воду, слушая, как звякают зубы об край стекла. Мысли остановились от ужаса.

— Несчастье-то какое. Такая красивая девушка. Такие волосы. Ну просто фотомодель. Говорят, она певицей хотела стать.

Кристина поставила пустой стакан на стол.

— Мне все-таки кажется, это ошибка, — почему-то шепотом сказала она. — Может, вы что-то путаете?

На лице консьержки появилось неподдельное сожаление.

— Да разве ее можно с кем-нибудь перепутать? Она одна такая на весь подъезд была. — консьержка вдруг прижала руку к губам. — Удивительно. Да вы похожи с ней. Только ты черненькая, а она — блондинка с голубыми глазами. А рост такой же, даже фигуры похожи.

Кристина застонала. Похожи? Да она убила свою сестру! Свою сестру!

— Милая, да не переживай ты так. Ну давай я тебе валокординчику накапаю. Подожди. Вы что, дружили? Да я тебя здесь вроде не видела. Хотя я тут всего-то месяц. — раздался резкий сладковатый запах валокордина. Кристина послушно выпила противную жидкость до конца. Консьержка продолжала сыпать слова утешения, которые девушка уже не слышала. Все ее существо отказывалось жить с мыслью о том, что она убила свою сестру.

— Вы знаете ее фамилию? — спросила Кристина пересохшими губами, все еще испытывая слабую надежду, что это ошибка.

Консьержка деловито сунулась в толстый журнал.

— Так, фамилия, фамилия… Сейчас посмотрю в списках. — она водила пальцем по разлинованной тетради. — Ага. Нашла. Елизарова.

Не может быть?!

Но есть!

— Это она? — глухо спросила консьержка. — Кристина кивнула. — Горе-то какое. Такая молоденькая.

Через некоторое время Кристина почувствовала, что ужас отступил. Сказалось действие валокордина. Передышкой нужно воспользоваться. Она встала.

— Спасибо вам. Мне надо идти.

Кристина вышла. В одурманенную голову пробилась мысль, что у консьержки теперь появился повод рассказать знакомым эту историю.

Она подошла к Кошке и, щелкнув сигнализацией, с трудом, словно старушонка, забралась внутрь. Обняла руками руль и заплакала. Кукольник посмеялся над ней, придумав наказание до конца жизни. Сгущались сумерки, в окнах зажигались огни. Время от времени она поднимала глаза на башню, глядя на двадцать пятый этаж в пустые темные окна, потом снова сжималась в кресле. Звонил и звонил мобильник в сумочке, но она не могла ни с кем разговаривать. Только, когда совсем стемнело, она медленно и осторожно, словно начинающий водитель, поехала домой.