Арман Лану - Свидание в Брюгге

— Нет уж, уволь, — сказал Оливье, окончательно протрезвившись. — Как-нибудь без тебя обойдемся. Иди ложись спать. А вообще все это похоже на цирк, хорошо, что не на театр ужасов.

Выглядывавший из своего укрытия Ван Вельде все больше казался похожим на зверька, ощерившего зубы для укуса.

Именно таким было первое впечатление Робера. Агрессивный из страха, — эта мысль, как молния, пронзила его.

Эгпарс попытался возобновить беседу; с каждым его визитом «дело» Ван Вельде, обвиняемого в отклонениях от норм психического поведения, становилось все пухлее и превращалось в нескончаемый роман-поток. Три рода занятий человека могут составить конкуренцию профессии романиста: они представлены врачом, нотариусом и полицейским. Эгпарс вел к развязке одновременно четыре сотни романов.

— Я пригласил мадам Ван Вельде, — сказал главврач. — Правда, я не сразу на это решился. Мне не хочется, чтобы ее супруг отдал богу душу.

— Вы боитесь коллапса? — спросил Оливье.

— Да, — ответил Эгпарс. — Сердце может не выдержать.

Он мягко приступил к «осаде» больного.

— Я вижу, мосье Ван Вельде, мы вам сегодня не нравимся. Но тем не менее обещайте мне быть умницей, когда придет ваша жена, иначе я не позволю ей навещать вас. Договорились?

По лицу больного прошла тень.

— Да, дохтор, я буду тише воды, ниже травы, — осклабился Ван Вельде.

— Вам сейчас гораздо лучше, и выглядите вы совсем недурно; хорошо побриты. — Понизив голос Эгпарс сказал спутникам — Ван Вельде сегодня капризен. Узнал, что должна прийти жена, и теперь не находит себе места.

— Ведь что натворила, подлюга.

— Он уже и ел хорошо, с аппетитом, и даже закурил, а теперь от всего отказывается. Капризное дитя, да и только! Правда, этому дитяти сорок лет.

В коридоре послышались какие-то голоса, потом робкий, стук в дверь, и кто-то ободряюще сказал: «Да вы стучите сильнее, мадам Ван Вельде», — и снова стук в дверь — раз, другой.

— Войдите.

Ван Вельде подался вперед, бледный, с расширенными зрачками, он впился глазами в дверь. Сюзи вошла. Нерешительно остановилась в дверях. Ладная бабенка, возбуждающая желание, хотя и «пользованная», как выразился Оливье. Она взглянула на Ван Вельде, потом на главврача, Оливье, Робера и снова перевела взгляд на экс-супруга.

— Как же так? — тихо сказала она ему. — Как же это?

У Ван Вельде вырвался жест, означавший одновременно и покорность судьбе, и его растерянность перед ней.

Сюзи пожала плечами, не спеша подошла к нему, остановилась у кровати.

— Нет, это безумие, безумие!

Она выглядела моложе него и была «сделана» в соответствии с требованиями моды простонародья: светлые волосы, кудряшками лежащие на лбу и волнами ниспадающие на плечи, густо намазанный рот, вылезающие из корсажа груди.

Оливье протянул ей стул. Сюзи присела на краешек, как в гостях. Она втянула носом воздух, не разжимая губ, и ее пышная грудь заколыхалась. Виновата была она, она, но у Ван Вельде был вид нашкодившего подростка, глубоко опечаленного своим проступком.

Она бесцеремонно разглядывала незваных гостей и ждала, когда те уйдут. Но, поняв, что они и не собираются уходить, она покорилась обстоятельствам и, покусав свою полную губу, которая стала еще краснее, снова, только гораздо более властно, обратилась к мужу:

— Так что же случилось, Себастьян?

Ван Вельде чуть отвернулся, но продолжал глядеть на нее.

«Ван Вельде проиграл, — подумал Робер, — его попытка самоубийства была лишь способом, далеко не самым продуктивным, вырваться из плена этой стервы с алыми пухлыми губами, с томными глазами в коричневых обводах, с бесстыдно выпирающими грудями, даже когда на ней надет свитер, под которым скрыта ее перламутровая кожа».

Рука больного выпросталась из-под одеяла и потянулась к ней. Она состроила недовольную гримасу, но взяла его руку в свои, погладила ее и вдруг вздохнула, млея от воспоминаний. А он ответил:

— Ты сама знаешь!

Между ними словно пробежала искра, и нежность затопила обоих. Они носили в себе столько всего вместе пережитого: их маленькие радости, взаимные уступки, надежды, — что не могли не почувствовать боли от разрыва. В лице больного сразу появилась жизнь.

— Да, — все более распаляясь, повторил он, — ты сама все знаешь!

— Ну… как тут можно кого-нибудь винить? — тотчас же отпарировала она, и в интонации ее голоса прозвучал вызов, — извечная борьба между Мужчиной и Женщиной приучила ее всегда быть начеку.