Юрий Шестов: Утро

Через два дня дрова украли. Отец поговорил с одним, другим, быстро вычислил кто был вор и выяснил, что он был за человек. Вечером мы с отцом пошли на берег распилить бревно. Мужика того звали Николай. На свою беду он в это время оказался на берегу, вытягивал лесину из воды. Мы с отцом положили двуручную пилу возле нашего бревна и пошли к нему. Позади Николая стояла его лодка, наполовину вытащенная из воды на илистый берег. Волны всплескивали под кормой, слегка покачивая лодку. Берег был укреплён разбросанными гранитными камнями. Между ними росла редкая чахлая трава. В некоторых местах нанесло мельчайший речной песочек. Так и хотелось потрогать его руками. Не доходя несколько шагов до Николая, отец положил мне руку на плечо и остановил. Затем он подошёл к Николаю, который выпрямился при нашем приближении и сейчас стоял в ожидающей позе. Опустив обычное приветствие, отец произнёс:

– “Хозяйственный ты мужик, Колька!”

– “Тебе то что”, – угрюмо и озадаченно ответил тот.

– “Да как тебе сказать…”, – после этих слов отец метнулся к Кольке, как-то ловко схватил его за грудки, блокировав ему правую руку, и нанёс два сильных удара по лицу.

Кровь пошла обильно и сразу. Я содрогнулся. Сквозь разбитый рот послышался мат. Колька отчаянно рванулся, но отец держал крепко.

– “Я тебя, Коля, по-хорошему прошу – верни дрова на место. Иначе не обижайся, я тебя предупредил”, – в моей шестилетней голове понятие “хорошо” лихорадочно осваивало новые, доселе неведомые горизонты. Снова мат и попытка вырваться. Отец нанёс ещё удар.

– “Успокойся. Так ты понял или дальше объяснять?” – отец за всё время не повысил голоса, но говорил жёстко, раздельно произнося слова.

Похоже, Колька начал понимать что так или иначе придётся согласиться. Утвердительно кивнул головой. Отец перестал держать Кольку. Отступил два шага назад, продолжая быть наготове и наблюдать за ним. Убедившись, что сюрпризов не ожидается, он повернулся и подошёл ко мне. Мы вернулись к оставленной возле бревна пиле. По пути подошли к реке. Отец шагнул на гранитный камень, лежащий наполовину в воде, присел чтобы омыть руку. Казанки немного кровоточили.

– “О зубы”, – сказал отец, заметив что я смотрю на руку, – “Для таких воспитательных бесед добрые люди кастеты надевают”. Он подмигнул мне: “Ничего, привыкнешь. Никуда от этих делов не денешься. Оно думаешь мне интересно чужие рожи расквашивать. Навоевался. Досыта.” Отец был двадцать третьего года рождения, и в армию его забрали накануне войны.

На следующий день рано утром я побежал в овражек, где раньше были наши брёвна. Неряшливой кучей они лежали на прежнем месте. Я быстро просмотрел их и не обнаружил суковатой осины, которую сам приметил на крохотном островке посередине Иртыша. Тут же побежал на работу к отцу, рассказывать о пропаже. Узнав результаты инспекции, отец рассмеялся: “Не мелочись. Это он себе премию выписал. За зубы”. Мне было очень жалко моё бревно. Я разглядел его чуть ли не за километр, и потом мы раскачивали ствол чтобы комель вышел из ила. И всё же где-то в глубине души я понимал, что теперь мою осину можно вернуть только через Колькин труп. Это была грань, за которой речь шла уже не о дровах.

***

В детский сад я не ходил, и до школы был предоставлен самому себе. Дел было много. Столько интересного случалось кругом! Меня заносило далеко. Однажды я прослышал, что где-то в Захламино есть магазин, в котором продают этикетки для спичечных коробков – я их собирал. Это была бывшая деревня на север от Омска, на правом берегу Иртыша. И вот я отважно отправился за тридцать километров, надеясь, по-видимому, что язык доведёт. Два ориентира были известны – Захламино и магазин где продают этикетки. Этого казалось достаточно. Но город оказался таким большим, что в первый момент я смутился. Столько людей сразу в одном месте я не ожидал. В городе была весенняя оттепель. Мои валенки вскоре промокли. Я расспросил человек тридцать, прежде чем добрался до цели. Женщины слишком живо интересовались, как это я один в такую даль направляюсь. Поэтому стал расспрашивать мужиков, выбирая тех кто казался мне попроще. Самое интересное, что я таки нашёл магазин, купил этикетки, но в запале истратил в магазине все деньги.

На первом троллейбусе я проехал две остановки, потом кондуктор меня ссадила. Войдя в следующий троллейбус, я сам подошёл к женщине-кондуктору и сказал, что денег у меня нет, но мне надо домой. Она спросила, что ж это родители мне денег на билет не дали. Я рассказал, что деньги были, но я истратил их на этикетки. И показал ей фиолетовую картонную коробочку. “Ладно, езжай”. Чтобы как-то оправдать мой безбилетный проезд, я решил помогать – брать деньги у пассажиров и относить их кондуктору. Назад носил билеты и сдачу. К концу поездки я вслед за кондуктором бодро выкрикивал названия остановок и убеждал граждан раскошеливаться на билеты.