Иван Шевцов - Голубой бриллиант

– Надеюсь, Виталий, ты меня проводишь до платформы?

– Как? Зачем? В такую темень. Ну приедешь в Москву, а Лукича все еще нет. Что тогда?

– Тогда в Тверь, – не очень твердо сказала я.

– Да ты опоздаешь на последний тверской поезд.

Он был прав: не успею.

– Так что же мне делать? – с досадой проговорила я.

– Подумаешь, проблему нашла. У меня переночуешь. Моих нет, они в Москве.

– А если приедут? – почему-то обеспокоилась я.

– Как это они приедут, когда только что отправили меня. Жена появится только послезавтра, а дочь и того позже.

– Мм да, – процедила я. – У меня, кажется, нет выбора.

– А зачем тебе выбор? Ты что боишься меня? Я совершенно безопасный. Выделю тебе отдельную комнату и пожелаю приятных сновидений. Может и Лукич приснится, может и я.

Дружеский тон, миролюбивые слова меня успокоили. В конце концов он же приятель Лукича. Правда, я тут же вспомнила другого приятеля Лукича – Игоря Ююкина. Но там дело происходило днем. А здесь – целая ночь. Я подумала: будь что будет, посмотрим.

– Ладно, пошли.

Меня немного настораживало слишком приподнятое настроение Виталия, его открытая радость. Когда вошли на его дачу, он все с тем же возбуждением провел меня по всем комнатам, а их было четыре и сказал:

– Выбирай себе любую, какая тебе больше нравится и располагайся. Вот эта комната жены, эта дочери, там мой кабинет, там гостиная. А пока давай попьем чайку.

Я предпочла комнату дочери, осмотрела его кабинет с приличной библиотекой, в которой целая полка книг с дарственными автографами, а также сборники стихов самого Воронина. Среди них прекрасно изданный том «Избранных» с портретом поэта. Мужественное лицо, уверенный взгляд. Чем не «производитель», мысленно подумала я и рассмеялась. И тут послышался сзади голос:

– Что смешного нашла?

– Лицо очень строгое и вдохновенное, – сказала я и протянула ему томик.

– Тебе нравится? Я тебе подарю.

Он сел за письменный стол и энергично неровным почерком накарябал: «Ларисе Малининой. Прекрасная Чайка, давай не скучай-ка, мы оба не будем скучать». И пригласил меня на кухню, где на столе стояла бутылка вина и нехитрая закуска: колбаса, свежие огурцы и помидоры. Вино мне не нравилось, но он его нахваливал и настойчиво предлагал пить, потому, что, как он утверждал, оно целебное. Я догадывалась: он старается напоить меня, и я говорила, что вино его – «самоделка», и оно мне не нравится. Тогда он быстро извлек откуда-то уже на половину опустошенную бутылку водки и предложил:

– А в самом деле: водка плохой не бывает. – Я наотрез отказалась. Вино его все же действовало. Мне было весело и забавно смотреть, как он суетливо петушился. Он все же налил себе водки и, высоко подняв рюмку, торжественно провозгласил:

– За тебя, Лариса прекрасная! Ты мне очень нравишься. У поэтов особое чутье на женщин. Только поэт может по-настоящему оценить красоту.

Он сверлил меня влажными хмельными глазами. И, как заправский выпивоха, выпил до дна и даже не поморщился. Он явно рисовался и был крайне возбужден. Меня это начало настораживать. А он предложил:

– Хочешь послушать стихи?

– Твои?

– Конечно мои.

– Читай. Буду слушать внимательно.

Он прочитал с пафосом, и, как я ожидала, «любовную лирику», явно посвященную кому-то из поклонниц. Прочитав два стихотворения он спросил:

– Ну как? Я не усыпил тебя?

– Стихи хорошие, – польстила я. – А усыпить, пожалуй, пора.

– Ну хорошо, пошли спать.

– Каждый в свою комнату, – напомнила я.

– Естественно, как договорились.

Я разделась, выключила свет и легла в постель, чувствуя нервное напряжение. Я догадывалась, что его пожеланием «спокойной ночи», брошенным им как-то невнятно на мое пожелание, дело не кончится. И действительно, не прошло и пяти минут, как он вошел в мою комнату о одних трусах. «Начинается», – подумала я. Он подошел к кровати и наклонился к моему лицу, прошептал:

– Я пришел сказать тебе спокойной ночи.

– Ты уже сказал, – резко ответила я.

– А за стихи, которые тебе понравились, положен поцелуй. – И он в ту же секунду поцеловал меня и попытался обнять. Я резко оттолкнула его и сказала осуждая:

– Виталий, ты ж обещал. Я очень устала и не настроена на любовные утехи. Ты же поэт, должна быть тонкая натура. Ты должен знать психологию женщины. Такое бывает: нет желания, нет настроения. С этим надо считаться и мириться.

Он сел на край постели, взял мою руку и преподнес к своим губам, сказал: