Иван Шевцов - Голубой бриллиант

– Вы уверены?

– В чем? Что вы имеете в виду? – не понял епископ.

– Что патриарх масон, – выстрелил Иванов, глядя на владыку в упор.

– Я этого не сказал, – в замешательстве ответил владыка.

– Вы подумали.

В глазах епископа забегали огоньки смущения и растерянности. Алексей Петрович решил выручить его и продолжал:

– Может, в этом и есть причина всех неурядиц, которые вдруг появились в вашем «Хозяйстве»? – Он пристально смотрел на озадаченного епископа и, прочитав его мысли, сказал: – Да, в этом нет сомнения, Александр Мень был масон и сионист. Вы правы.

– Я этого не говорил, – дрогнувшим голосом произнес епископ. В глазах его застыл испуг.

– Да, да, вы не говорили, вы только так думаете, – с каким-то мальчишеским озорством сказал Иванов.

Но епископу Хрисанфу было не до озорства. Он с подозрением посмотрел на Алексея Петровича, потом, торопливо взглянув на часы, приглушенно молвил:

– Мне пора. Благодарю вас за чай, рад был повидаться. – И поспешно встал из-за стола.

– Да что же вы так быстро: мы и поговорить не успели, – сказал Иванов, и в голосе его прозвучали насмешливые нотки.

– Да о чем еще говорить, все уже говорено-переговорено. Только разговоры наши никак не влияют на жизнь. А она с каждым часом все хуже и хуже, и, похоже, недалек и конец. Мой оптимизм, Алексей Петрович, признаюсь вам, иссяк. Зло оказалось сильней добра, ложь победила правду. – С этими словами он протянул Иванову свою могучую руку, в которой Алексей Петрович ощутил дрожь. – Будьте здоровы. Супруге поклон.

Как только ушел епископ Хрисанф, Алексей Петрович почувствовал угрызения совести: зачем позволил такое мальчишество, похожее на хвастовство? Удивил поразил, даже напугал, демонстрируя свою способность читать чужие мысли, не удержался от соблазна. Конечно же, глупо и непростительно. И тем не менее он искал оправдание своему поступку. Вспомнил, как еще совсем недавно, и полгода не прошло с тех пор, в присутствии генерала Якубенко епископ Хрисанф защищал и патриарха, и Меня. Выходит, говорил одно, а думал совсем другое. Нехорошо, владыко, несолидно для вашего сана. Лицемерие – привилегия политиканов, дипломатов, руководителей разных рангов и прочих уголовников. «Если бы все люди могли читать мысли друг друга, из жизни исчезли б подлецы и подонки, сгинула бы ложь и торжествовала правда. А где правда, там и справедливость, – успокаивал себя Алексей Петрович.

А тем временем нечто подобное происходило и с Машей. В редакцию она вошла красным солнышком, сияя здоровым оптимизмом.

– Не спрашиваю, как провела выходные: все на лице написано, – с женской завистью сказала ответсекретарь, окинув Машу ревнивым взглядом.

– Зайди к главному, он тебя спрашивал.

Главный осмотрел Машу с головы до ног с некоторым удивлением, подумал: «Какая ж она… обалденная, преступно красивая». И не успел он произнести первое слово, как Маша парировала:

– Я не очень понимаю, Александр Александрович, что вы имеете в виду под словом «обалденная». Что же касается красоты, то вы тут заблуждаетесь: красота в отличие от уродства не бывает преступной.

После такой реплики редактор смотрел на Машу и в самом деле обалденно: как она могла узнать его мысли? Лицо его вспыхнуло румянцем смущения и недоумения. А она, довольная эффектом, со сдержанным торжеством нарушила неловкую паузу:

– Я слушаю вас, Александр Александрович.

– Вам, Мария Сергеевна, нужно встретиться с депутатом Верховного Совета, демократом, и взять у него интервью. Есть договоренность. Вот его телефон, назначайте встречу. Короче, он ждет вашего звонка.

– Интервью? Но о чем, что вас интересует?

– Решите сами. Поинтересуйтесь, что себе думают демократы, развалившие страну? На что надеются?

Маша понимала, что редактор еще не оправился от шока и торопится избавиться от нее. Она взяла бумажку с номером телефона депутата и, не говоря ни слова, повернулась к двери. Но не успела переступить порог, как редактор окликнул ее:

– Извините, Мария Сергеевна. Объясните, пожалуйста, – я же не сказал о преступной обалденной красоте.

– Вы подумали, – с игривой улыбкой ответила Маша.

– Это точно – я подумал. Но как вы догадались?

– Есть категории людей, Александр Александрович, у которых душа нараспашку, а у некоторых – они встречаются очень редко – мысли нараспашку. Вы относитесь к последним. Так сказать, феномен. Учтите – сотрудники редакции давно читают ваши мысли. Будьте осторожны. – И поспешила удалиться, оставив редактора в растерянности и недоумении.