Иван Шевцов - Голубой бриллиант

После этих слов сумерки начали сгущаться, а Маша и Алексей Петрович стали погружаться в легкую приятную дрему, в которой медленно угасал голос инопланетянина: «Позовем, позовем, позовем…»

Они проснулись одновременно на том же месте, с которого были взяты инопланетянами. Только плед, на котором они сидели, теперь валялся метрах в двадцати от них. Солнце висело низко над лесом, едва касаясь верхушек деревьев. Иванов посмотрел на часы – стрелки показывали без четверти восемь, мысленно сказал: «Почти девять часов» – и тут же услыхал не голос, а ответную мысль Маши: «Девять часов нас держали инопланетяне. Целый день». Они смотрели друг на друга растерянные и изумленные, одновременно мысленно спрашивая друг друга: «Что это было? Сон или в самом деле…?»

– Почему мы не говорим словами, а читаем мысли друг друга? – спросила Маша голосом, пытливо всматриваясь в Иванова. И вдруг с удивлением: – Алешенька, из твоей бороды исчезла седина. И волосы потемнели. И лицо стало совсем молодым, ни одной морщинки, будто их и не было. Как ты себя чувствуешь?

– Бодро, – ответил он тоже голосом. – Это фантастика. Расскажи кому-нибудь – не поверят.

«Я напишу об этом, выдам целую серию в нашей газете. Телевидение. Сенсация!» – подумала Маша и в ответ прочитала его мысли: «Не надо никакой сенсации. Все надо обдумать, взвесить, проанализировать. Кто нам поверит? Где доказательства? Нас объявят шарлатанами, сделают посмешищем». – «А исчезновение седины? Это разве не доказательство?» – Для тебя – да, но не для публики. Я забираю плед, и нам надо спешить домой. Дома все продумаем и обговорим».

Алексей Петрович чувствовал необыкновенный прилив сил, энергии, бодрости. Они торопились домой, только сейчас Маша сообразила, как там волнуется Лариса Матвеевна из-за их столь продолжительного отсутствия, как переживает. «Пожалуй, Алеша прав – никакой сенсации, чтобы не быть смешными, – размышляла Маша, легко и быстро шагая впереди Иванова. – Это же невероятно, но факт. Это быль. А как докажешь?» – «И никому ничего доказывать не надо, – донеслись до нее не слова, а мысли Иванова. – Подождем. Они же сказали: „Позовем“. „Они много чего сказали, – подумала Маша. – Надо вспомнить. Я начинаю вспоминать. А ты?“ – „Я тоже. Удивительно: мы на расстоянии читаем мысли друг друга. Интересно, на каком? Давай проверим, я немного отстану – метров на двадцать“.

Но и на этом расстоянии они мысленно разговаривали друг с другом. «А разве этот феномен не убедительное доказательство нашей встречи с инопланетянами?» – настаивала Маша, все еще склонная потрясти мир сенсацией. «Мысли могла читать и болгарка Ванга. И не только она, – охладил ее пыл Иванов и добавил: – Еще неизвестно, можем ли мы читать мысли посторонних, или только друг друга?»

Ответ на этот вопрос они получили, как только возвратились на дачу. Лариса Матвеевна набросилась на дочь с упреками, почему так долго не появлялись, и недружелюбно подумала об Иванове: «Это все из-за него». И тут же получила реплику Маши:

– Алексей Петрович тут ни при чем: задержались мы по другой причине.

Лариса Матвеевна с удивлением и растерянностью посмотрела на дочь и виновато произнесла:

– А разве я сказала про Алексея?

– Подумала, – ответила Маша.

Слова дочери окончательно смутили Ларису Матвеевну, она смотрела на Машу с растерянным недоумением и спрашивала себя мысленно: «Да что это – она мои мысли читает?»

– Да, мама, читаю. И не только твои, – открылась Маша и предупредила: – А больше ни о чем меня не спрашивай.

В воскресенье после обеда Маша и Алексей Петрович выехали в Москву. В электричке, как всегда в это время, вагоны переполнены, и им пришлось стоять в проходе весь путь до Ярославского вокзала столицы. Они всматривались в лица пассажиров и, обуреваемые любопытством, читали их мысли, как правило, невеселые, безрадостные, обремененные заботой о дне насущном и завтрашнем. Мужчины пялили глаза на Машу, привлекавшую внимание не только элегантным нарядом – белая блузка с черными штрихами и белая юбка с черным кленовым листом – любимое сочетание Маши – черного с белым. Она выглядела как никогда молодо. Цветущая, взволнованная, она сияла неожиданным счастьем. Один франт, импозантной внешности, очевидно, набалованный вниманием женщин, считающий себя неотразимым, мысленно поклялся, что «она будет моей». «Я приглашу ее в ночной клуб миллионеров в концертный зал „Россия“. Я подарю ей норковую шубу», – читала его мысли Маша. Его самоуверенность возмутила Машу, и, когда он в толчее приблизился к ней вплотную с намерением заговорить и начать атаку, она упредила его, резанув презрительным взглядом и сказав вполголоса: