Наталия Гуревич - Осенний Донжуан

- Да какая разница? Что у него там, шамп, что ли, на лбу стоять будет?

Лариса сжала кулаки.

- В общем, мне надо денег, и ты мне их дашь. Или я действительно все расскажу Глебу.

Нелюбов пожал плечами.

- Рассказывай.

Взгляд у Ларисы стал такой, будто Нелюбов — человек, который отбирает ее желанного ребенка.

На вылазку поехали впятером: Левушка, Варяг, Нелюбов, Глеб и Лариса. Все другие женщины не пожелали походной романтики.

- Нет, к сожалению, - сказала Алена. - Я работаю на выходных.

- Нет, пожалуй, - сказала Полина. - Поваляюсь я лучше с книжками на диване.

- Ну вас к лешему, - сказала Галя. - Опять варить суп из топора и собирать по кустам пьяных дураков.

- Неееет, спасибушки, - сказала Чуча. - Опять спать на шишках и ходить с чумазой рожицей.

- А можно я все-таки не поеду? - сказала Катя. - Так неохота десять километров от станции топать, да потом еще обратно...

А Лариса почему-то чувствовала кураж. Ни шишки ее не пугали, ни топоры, ничего.

Дорога ей понравилась. Всю поклажу мужики распределили между собой, и она путешествовала эдакой царицей средь нагруженной гвардии. Им едва удалось втиснуться в тамбур: электричка была битком набита дачниками. К следующей остановке они вполне освоились в тесноте, разлили вино по стаканчикам и расчехлили гитару. Лариса сидела, прислонившись к Варягу, локтем опиралась на плечо Нелюбова, время от времени принимала от Глеба неказистый, но заботливо состряпанный бутербродик и подпевала старые песни, которых Левушка знал в избытке.

Вывалившись из электрички, компания протопала по проселочной дороге и углубилась в лес. Было пять часов пополудни, августовское солнце, в этом году особенно злое, пасовало перед лесной тенью.. Лариса шла, озираясь, и все ей очень нравилось: и освещенные стволы сосен, и разлетающиеся из-под ног кузнечики, и то, что следом топали четыре мужика.

На поляну пришли за три часа до заката. Глеб сразу же отправился по дрова. Левушка расстелил для Ларисы пенку и занялся с Варягом палаткой. Нелюбов пошел с котелками к роднику. Лариса разлеглась на пенке и, закрыв глаза, блаженно слушала, как мужчины работают. Незаметно она уснула, и разбудил ее Глеб — он присел рядышком, пощекотал за ушком. Лариса открыла глаза и увидела эмалированную миску, наполненную разваренным рисом с тушенкой и с дымком. Варяг принес кружку сладкого чая. Нелюбов из глубин своего рюкзака выкопал блестящую фляжку и капнул в чай волшебного бальзама, которым вообще-то ни с кем не делился. Левушка пододвинул к Ларисе пакет с печеньем.

Весь вечер Лариса упивалась мужским вниманием. Ее пересаживали на подветренную сторону, укутывали пледом, предлагали лучшие кусочки, ни разу не забывали подливать водочки, и Левушка исполнял все ее музыкальные заказы. Она то и дело ловила на себе взгляды, и с каждой минутой чувствовала себя все неотразимее. К полуночи она уже была маркизой ангелов, королевой Камелота, повелительницей Тьмы.

Глеб чуть не испортил все дело, когда заявил, что хочет спать, и попытался утащить ее в палатку. Она не пошла. Она осталась царить над верными вассалами, не обратив никакого внимания на обиду мужа: царь не должен думать о каждом, царь должен думать о важном. Что-то подсказывало Ларисе, что с уходом Глеба начнется еще более интересная игра.

Левушка достал новую бутылку, и жестяные кружки застучали чаще. Лариса легла на бок, подперев голову рукой, скинула плед, как бы ненароком приспустила блузку с плеча и стала сквозь ресницы смотреть на всех по очереди.

Нелюбов перехватил у Левушки гитару, затянул любовные баллады Высоцкого. Левушка переполз к Ларисе на пенку и устроился, положив голову ей на бедро. Варяг погрозил ему пальцем:

- Смотреть можно, трогать — нет!

- Я ак-куратненько, - ответил Левушка, накрыв ладонью ларисину коленку.

- Знаем мы, как вы аккуратненько, - пробормотал Варяг и тоже придвинулся к Ларисе. - В отсутствие Глеба я буду охранять тебя от этих павианов.

- В охране не нуждаюсь! - капризно ответила Лариса.

Она даже отстранилась от Варяга. Потревоженный ее движением Левушка недовольно заворчал и стал ерзать, пытаясь устроиться так же удобно, как лежал раньше и по этому поводу обшаривая ноги Ларисы от колена и выше. Лариса шлепнула его по руке: вот уже несколько минут она играла с Нелюбовым, и третий был лишний. Левушка обиженно замычал, - ничего более конструктивного он возразить не мог. Лариса вернулась в игру. Она смотрела Нелюбова и тут же делала отстраненное лицо, опуская глаза. Потом она вглядывалась в черную чащу, - ну, совершенно, как заточенная в башне принцесса в ожидании верного рыцаря. Потом снова смотрела на Нелюбова, - убедиться, что он по-прежнему поет для нее. Нелюбов же не отводил взгляда. В свете костра этот взгляд казался Ларисе полным пламенного желания, жгучего страдания, огненной готовности на все. Он возносил ее на пьедестал, о котором мечтает всякая женщина, не находящаяся на этом пьедестале в данный момент. И Лариса с наслаждением сидела там, на самом верху, вровень с облаками, болтая ножками.