Борис Пугачев - Школа обмана

— Ну, мам… Мы с девочками планировали поехать на велосипедах в Марфино. Я не успею, — захныкала Наташа.

— Захочешь — успеешь. Чтобы к часу была. Пока вода в бане горячая. Ты и так уже больше недели не купалась. Завшивеешь.

— Давай лучше вечером в тазу голову помоем…

— Нытье закончили!

Наташа, поняв, что спорить с матерью без толку, молча вышла с террасы. Родик услышал, как возмущенно звякнул где-то на участке велосипедный звонок.

— Ты с ней уж очень строго, — пожурил он.

— Ты бы молчал. Твое участие в воспитании ребенка равно нулю. Тебя и дома почти нет, и дочь тебя не интересует. Тебе вообще-то семья нужна?

— Думаю, что я семье нужен.

— Ты опять о деньгах. Да не самое это главное. Наташа говорит, ты обещал неделю на даче с нами пожить, но, похоже, делать этого не собираешься. А деньги… Раньше у нас без них семья была. Вспомни…

— Может быть. Но без денег тоже плохо. Да и работаю я, как ты знаешь, в основном не из-за них. Просто сейчас время такое. Все очень быстро меняется, можно все потерять. А Наташка растет нормально. Просто она другая. В ней, наверное, силен ген с моей еврейской стороны. Хотя в чем-то ты и права, я об этом уже думал. Однако…

— Философ. А то, что ты семью почти потерял, тебя не волнует?

— Ты хочешь поскандалить? Не с той ноги встала? Ладно, пойду баню топить…

В понедельник Родик проснулся, когда рассвет еще чуть брезжил. Хотя, возможно, так только казалось из-за отсутствия солнца. Будильник почему-то не сработал. Накануне вечером распаренное баней тело и слегка утомленная ездой в машине голова потребовали сна, и Родик, даже не поужинав, завалился спать, вероятно, забыв завести будильник. Наручных часов нигде видно не было. Родик встал, пошире раздвинул шторы и привычно глянул в окно — погода оставалась неприветливой. По небу быстро бежали черносиние тучи, из которых моросил мелкий осенний дождик. В столовой на столе он нашел свои часы, но они стояли. Узнав по телефону время, он завел их и решил, что можно не спешить.

По телу разливалась ленивая сонность. Делать что-либо не хотелось. Родик уселся в кресло и включил телевизор. Шло «Лебединое озеро». Хотелось чего-то другого, и он переключил программу. Экран запестрел разноцветными точками. «Наверное, технические работы», — подумал Родик и переключил дальше. Снова тот же балет… Внутренне усмехнувшись, Родик вспомнил, как в пионерском лагере ему — десятилетнему мальчику, не обладающему ни вокальными, ни хореографическими способностями, — предложили участвовать в танце маленьких лебедей из-за его уже тогда волосатых ног. Комедийность в этом и состояла, а Родику почти ничего не надо было делать. Два других танцора, держа его между собой, обеспечивали все необходимые движения. Выступление многократно повторялось и имело успех. Однако любви к балету не привило…

— Чертовщина какая-то, — выругался Родик и сам себе сказал: — Посмотреть нечего. Ладно… Пойду мыться-бриться.

По пути к ванне он вспомнил, что нет горячей воды. Надо кипятить. От этого настроение совсем испортилось.

Налив большую кастрюлю и чайник, Родик поставил их на плиту, а сам полез в холодильник в поисках завтрака. Пооткрывав крышки кастрюль и не найдя там ничего для себя привлекательного, он вынул из холодильника батон колбасного сыра, отрезал от него здоровый кусок и возвратился в столовую. Балет еще не кончился, и он вспомнил о подобном в восемьдесят втором году.

Жуя сыр, Родик смотрел на экран, ни о чем не думая. На него напало какое-то отупение и расслабленность. Мысль была только одна: выключить телевизор, но команда «встать» не проходила, и тело оставалось на прежнем месте.

Из кухни раздался настойчивый свист чайника. Преодолев себя, Родик поднялся и доплелся до стола. Посмотрел на часы — они показывали пятнадцать минут восьмого — времени до выезда из дома еще достаточно. Нехотя дошел до кухни, насыпал чай прямо в чашку, залил его кипятком, снял кастрюлю с закипающей водой и понес ее в ванную. Такой способ мытья был мучительно неудобным. Родик лил на себя воду из ковшика, пытаясь смыть мыло со спины и других малодоступных мест. Горячей воды ему не хватило, и, издав страшный рык, он ополоснулся холодным душем. Это взбодрило. Слегка обтеревшись полотенцем и наскоро причесав волосы, Родик почувствовал, что голоден, и вернулся в кухню. Чай как раз остыл до приятной температуры, сыр манил копченым ароматом.

С таким нехитрым завтраком Родик вернулся в столовую. Балет, слава богу, кончился, и транслировали какие-то новости. Шло заседание членов правительства. Родика удивило, что сидят они в ряд за столом, будто хотят сфотографироваться. Он увеличил громкость, прислушался и замер, перестав жевать.