Ник Хорнби - Смешная девчонка

Софи уже начала понимать, как устроены актеры: у них все дороги ведут в постель. От этого никуда не деться. Актеры в массе своей привлекательнее всех прочих. Внешность – один из немногих подарков, которыми наградила их судьба, и, вероятно, самый главный. Зачастую большего и ждать не приходится. И эти эффектные личности проводят много времени вместе, пока другие, не столь эффектные, подбирают им костюмы и грим, выставляют свет, чтобы подчеркнуть их красоту, и рассыпаются в похвалах. Актеров часто заносит в разные шикарные места вдали от дома. В хороших гостиницах им порой отводят смежные номера: ничто не мешает на ночь глядя постучаться в соседнюю дверь. Клайв и Софи служили один для другого вечными раздражителями, вызывали друг у дружки какой-то неутолимый зуд. Они засыпали вместе, потом клялись больше этого не делать, снова поступали так же – и радовались такой возможности. Софи не видела в этом большого вреда, как не видела и будущего: Клайв не загадывал дальше завтрака. Прелесть «Сюрприза» как раз и состояла в том, что этот эпизод давал им романтический взгляд на суррогатное будущее.

– Я не возражаю, чтобы у нас родился ребенок, – сказала позднее Софи. – Ну, то есть по сценарию. Прости, я раньше наговорила глупостей.

– Понимаю тебя, – ответил Клайв. – У меня сходные чувства. Ты меня тоже прости.

– Думаю, на экране мы будет прекрасными родителями, – продолжала Софи.

– Мне бы надо заранее потренироваться, – сказал Клайв. – Приноровиться, так сказать.

– Конечно.

Она могла только приветствовать столь серьезное отношение к делу, но старалась направлять разговор в практическое русло.

– Тебе известно, что в большинстве сцен у нас будет просто пластмассовый пупс?

– Все равно это символично.

– Ты так считаешь?

– Разумеется. Мне надо будет стать совершенно другим человеком. Каким я никогда раньше не был. Кое-кто скажет: «Ты же актер, это твоя работа». Но дело ведь не только в этом. Джим должен измениться, и я с необходимостью буду меняться вместе с ним.

– Я бы сказала… Джиму не придется так радикально себя переделывать, как некоторым. Не в обиду будет сказано.

– Какие могут быть обиды. Но почему ты так решила?

– Сам посуди: он преданный муж, так? Обожает свою жену. Нашел солидную работу и…

– А что такое «солидная работа»?

– Ну, не знаю… Когда ты ходишь в костюме, занимаешься важными делами…

– Допустим, но я его играю вполне достойно, хотя себя хвалить не принято. Ему не придется особо напрягаться.

– Я всего лишь хочу сказать, что Джим готов к отцовству, а ты – нет.

– Это – выпад против меня?

Да, наверное, она старалась его задеть.

– Ничего подобного. Я только… Вот представь: ты вдруг стал отцом.

– Боже упаси.

– В самом деле? Никогда?

– Нет, ну, когда-нибудь… Сейчас даже представить не могу. Просто… воображения не хватает. Это, кстати, еще одна причина, почему я рад, что у Барбары… и у тебя… будет ребенок.

– Все правильно. Я тоже должна смотреть с этой точки зрения. Ладно. Вот Тони с Биллом напишут сценарий, тогда для меня многое прояснится.

Она поцеловала его в плечо. Какой же он милый, смешной и неисправимый.

Тони с Биллом забыли, какая это роскошь – время: время планировать, время обсуждать, время писать и переписывать. Время превратилось в деньги – в новенькую, красивую, хрусткую десятифунтовую банкноту, которую нельзя транжирить. Они собирались сделать заначку и пустить ее на шестнадцать новых серий, чтобы каждая получилась смешнее, ярче и правдивее всех предыдущих. Они собирались найти умные, изящные способы решения Проблемы Рождаемости, чтобы впоследствии вообще забыть про мелкого спиногрыза.

Обоим, конечно, требовался отдых. Оба были на пределе своих возможностей; каждый считал, что работа пойдет намного легче, если съездить на пару недель куда-нибудь к солнцу, вволю поесть, выпить, отоспаться и поразмышлять, вместо того чтобы пялиться друг на друга в тошнотворном флуоресцентном свете офиса. В конце концов Билл улетел с другом-актером в Танжер, а Тони и Джун выбрали Ниццу, где забронировали номер в курортном отеле, чтобы в первый и последний раз отдохнуть вместе в статусе бездетной супружеской пары. За пределы страны никто из них еще не выезжал (Билл и Тони – даже во время армейской службы); да что там говорить – их родители и вовсе обходились без паспортов. Поэтому оба они были поражены, увидев, что заграница – необычайно красивое место. Время от времени знакомые актеры, литераторы и агенты рассказывали, что в других странах и море теплее, и небо лазурнее, а еда такая, какой в Лондоне днем с огнем не сыщешь. Но по возвращении домой никто из этих знакомых не совершал таких действий, от которых с трудом удерживался Тони: его так и подмывало хватать людей за лацканы и, сверкая глазами, голосить, чтобы они тотчас же мчались за билетами. Большинству населения Англии, понял он, просто невдомек, что за считаные часы можно перенестись в такие страны, которые заставят тебя до конца дней оплакивать каждую минуту, проведенную в Гастингсе, Скегнессе или Озерном крае. Но такое неведение, по всей вероятности, было во благо.