Ирэн Роздобудько: Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают (сборник)

– Боюсь, что им холодно. Я спущусь! – говорит она.

– Не нужно. Им сейчас совсем не холодно…

Может быть, они молчат. Рассматривают друг друга. Долго. В их взглядах – ничего, кроме сочувствия. Потом – о, я почти уверена в этом! – одна из них улыбается своей иронической улыбкой. Но я знаю: эта ирония обращена прежде всего к самой себе. И та, другая, это понимает. И ее испуганный взгляд теплеет. Она тоже улыбается. Доверчиво и открыто – так, как могут улыбаться только дети, старики и… блаженные. Кажется, она берется за сердце – неужели ей вдруг стало плохо? Нет, это она расстегивает свое потертое пальто, возится с пуховым платком – это для нее огромное напряжение сил. Она вытаскивает из-под платка и свитера крестик, пытается снять его с шеи, цепочка запутывается в платке, портит новогоднюю прическу. Та, другая, останавливает ее жестом. Может быть, она говорит: «Не нужно. Это принадлежит тебе!»

Больше им не о чем говорить. Потому что между ними все уже сказано. Расписано, как по сценарию. Но – не по моему. Это точно.

…Эффект старой пленки, шипение, царапины, благородная желтизна… Мягкий терракотовый свет, полумрак… Посреди зала под раскидистой елкой сидит смешной лысый человек – он самозабвенно наигрывает на баяне мелодию Леграна из «Шербургских зонтиков». В центре танцует пара. На нем – черный костюм, вместо галстука – кокетливый клетчатый платок, она – в алой блузе, ворот сколот большой брошью из чешского стекла. В полумраке она вспыхивает, как бриллиант.

Столы выставлены полукругом. За ними – люди. Лица. Крупные планы.

– Уже снимаете? Можно говорить? А о чем?.. Мне тут очень нравится. Кормят хорошо. Вот – наш директор…

– Куда мне спрятать руки?! Так нормально будет? Итак, я родилась…

– …и когда после премьеры мы подъехали к моему дому, и я уже должна была выйти из авто, он с силой захлопнул дверцу и скомандовал водителю: «Гони на вокзал. Быстрее!» Это было похоже на похищение Европы. Я дрожала и всю дорогу молилась…

– Мезгирь бросил Купаву ради Снегурочки… Лель отрекся от Снегурочки ради Купавы… А Снегурочка растаяла… Так все запутано в этой жизни…

Она больше ничего не может сказать. И больше ничего не скажет… Память постепенно отпускает ее в плаванье по золотой речке в золотом кораблике. Туда, где она – юная и прекрасная – стоит под дождем лунного света и тает в нем…

Туда, где она накидывает на оголенные плечи мех и маскирует печальный взгляд вуалькой, а фотограф говорит ей: «Улыбнитесь – сейчас вылетит птичка!» А потом говорит: «Готово!» – и открытки красавицы с «холодной» завивкой раскупают восторженные школьницы. И мечтают о такой же яркой, праздничной жизни.

И не догадываются, что юная и прекрасная Леда уже умерла в цветах…

Возможно, я бы тоже хотела умереть в цветах – тех, которые приносили бы мне после каждого удачно написанного сценария. Но я не такая романтичная и не такая слабая!

Тысяча чертей!

…Островок мерцающего света с елкой посредине. Справа от зала – темный туннель коридора. В нем тихо. Молодая женщина с распущенными волосами строго машет рукой: «Меня – не надо! Не снимай!», улыбается и идет по коридору и растворяется в его колодезной глубине.

Зачем ты оставил этот кадр?! Мы так не договаривались. Я не собираюсь таким образом «плевать в вечность»! Меня все это больше не интересует. Я хочу быть по ту сторону кадра. Я ненавижу лицедейство. Ненавижу любую зависимость – от обстоятельств, денег, ненужных и навязчивых людей, от собственных комплексов, от воспоминаний. И поэтому я желаю писать собственный сценарий. Но так, чтобы немного слышать и другого СЦЕНАРИСТА и идти за ним. Хоть он и бывает слишком сентиментальным. Как жизнь. А сентиментальность нынче не в моде…

…Камера следует за ней, туда, где в самом конце туннеля вдруг вспыхивает прямоугольное пятно. Это – экран. На нем – женщина в костюме из джерси. Репортеры, люди в черных костюмах, аэропорт Орли. Архив Госфильмофонда. Женщина с тонким профилем, прямые черные волосы… Море цветов. Толпа колышется, как вода в ведре, захлестывает женщину. Поглощает ее. Крупный план. Улыбка…

Больше – ничего. Сколько ни искала – только этот кадр. Больше – ничего…

…Уборщица сметает с ковра конфетти.

…и включает телевизор в холле. Включает тихо, чтобы не потревожить обитателей Дома. У них сегодня была чудесная ночь…

На экране – Пугачева, Киркоров, Галкин, Задорнов и Петросян…