Ирэн Роздобудько - Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают (сборник)

Что приходит на то место в душе, где гнездится любовь?

Что придет на то место, где есть боль?

Может быть – цинизм? И это уже неотвратимое чувство, что никто в мире не создан для тебя, под тебя и ради тебя.

И отвращение к сладеньким кинолентам и романам с любовными сценами, к любым словам, свиданиям, знакомствам, в конце концов – к жизни…

Но так не может быть! Не должно… Любовь остается в виде фантомных болей. От них очень трудно избавиться».

…За окном кружат крошечные филигранные снежинки. Их слишком мало для того, чтобы покрыть землю. Их жизнь длится до тех пор, пока они мечутся в воздухе в беспорядочном броуновском движении. Они хотят жить и сохранять свою микроскопическую красоту как можно дольше. А те, кто отваживается приземлиться на протянутую ладошку мальчика, вышедшего во двор, дарят его глазам свои замысловатые узорчики и… за секунду становятся едва заметной каплей воды. Любая жизнь – от мимолетного существования снежинки до человеческой – временна и непостижима.

Зазвонил телефон. Кто мог звонить ей в этот поздний час? Возможно, тот, у которого рабочий день на другом конце земли только начинается… Стефка взяла трубку и прошептала: «Слушаю…»

– Стефания! – это был голос пани Полины.

От неожиданности Стефка чуть не выронила трубку.

– Пани Полина, откуда вы звоните? Вы что, спустились на первый этаж?! Кто поможет вам подняться? Господи, что случилось?

– Тихо, девочка. Не кричи так громко. Я тебя чудесно слышу и еще способна передвигаться без санитаров! – сказала актриса наигранно суровым голосом, и Стефка сразу успокоилась. – Я тут все думаю, думаю… Не спится. Почему ты сказала, что та… ну, о которой я рассказывала, – не лучше меня? Почему ты так сказала?

Стефка молчала. Представила, как старуха в темноте пробирается к телефону, который стоит в нижнем холле, чтобы задать этот вопрос… Зачем? Неужели эти фантомные боли будут мучить до старости?..

Что ответить? Как есть? Но пока еще рано, нельзя, решила Стефка.

– Просто… я так думаю… – пробормотала она.

– И это – все?! Ты темнишь. Слишком уверенно блестели твои упрямые глазенки!

– Она не лучше, потому что… – на ходу сочиняла Стефка, – потому что, наверное, такая ж… немолодая, как вы…

На том конце проводу послышался смех. Слава богу! Потом пани Полина сказала:

– Ты права. Хорошо. Будем считать, что я напрасно ползла по этим проклятым ступенькам. Кстати, у меня на это ушло минут сорок. Значит, я – старая идиотка и…

– …и я вас обожаю, Эдит! – перебила ее Стефка.

– Тысяча чертей, как говаривал мой дядюшка! – прозвучало в ответ.

Стефка снова представила, как актриса бредет в темноте к своей комнате. Она знала, как тяжело ей даются подобные переходы. Примерно через двадцать минут, когда она выберется на свой этаж, судьба ее проведет мимо комнаты той, другой… Но пани Полина об этом не узнает. Неисповедимы пути твои, Господи!

Заснуть она не смогла. Думала об Эдит, о Леде Нежиной, о том, что утром ее будет ждать счастливый Альфред Викторович… Крутилась в постели, перебирала в памяти события последних дней, пока не наткнулась на «живую картинку» с новым знакомым с неприятным именем. Зачем он поплелся за ней? Разве так уж привлекательно выглядят ее строгие глаза, потертые джинсы, спортивная куртка и резкий, вызывающий тон? Пусть ищет приключений в другом месте!

«Кто это тебя провожал? – поинтересовалась одна из коллег и не дождавшись ответа, добавила: – Интересный мужчинка. Не теряй свой шанс. Он ТАК смотрел тебе вслед. Стоял минут десять…» – «Это его проблемы!» – равнодушно отрезала Стефка. Он был ей совершенно не нужен. Совершенно!

Засыпая всего за час до рассвета, она не знала, что утром он будет снова стоять перед Домом – прямо посреди трассы! – и остановит автобус. И когда удивленная Стефка выйдет, протянет ей завернутое в носовой платок яйцо. А потом снова будет смотреть, как она пойдет к дверям, ни разу не обернувшись…

Так будет и послезавтра, и потом, потом – когда она скажет ему (как всегда просто и резко), что НИКОГДА не ляжет в постель.

И они будут стоять ночью за углом уже засыпанной снегом хаты, перед грядой засахаренных яблонь, и им совсем не будет холодно…

…Они стояли за углом дома. В темноте он светился, словно вырезанный из голубой льдины, в середине которой горела свеча… Яблони, густо растущие с этой стороны дворика, засыпанные снегом и поблескивающие в лунном свете, создавали причудливую иллюзию дворца Снежной королевы.