Алиса Ганиева - Салам тебе, Далгат! (сборник)

В экспрессивных рассказах этих людей главными героями являются Насилие, Соитие, Спирт и Марихуана. Бесстыдностью слога и содержания, нечистоплотной откровенностью, отсутствием внутренней цензуры представители «поколения “лимонки”» желают оскорбить не только читателей, но и себя самих, чтобы через это ритуальное грязеполивание, через тотальный позор и мазохистское самоуничижение прийти к успокоению и заморозке своих комплексов. Первыми обидеть самих себя вместо или до того, как это сделают другие.

Эпиграфом к сборнику взяты слова некоего философа Алексея Лапшина о том, что «нужен прорыв, красивая цель, принципиально отличная от всего, что предлагает общество потребления», и что «те, кто сегодня найдут необходимые слова и своими поступками завоюют доверие, станут героями завтра». Не знаю, насколько персонажи рассказов «Мутант», «Обыкновенное предательство», «Из нас не вырастут цветы», «Секс, наркотики, рок-н-ролл» и т. п. с простейшими названиями-аттрактантами отвечают подобным заявкам.

Впрочем, посыл к героике в них есть – это бунтующее, протестное начало, проявляющееся в поношении общества, в мате, в снятии с себя всяких регламентов и сковывающих правил, пусть даже ценой собственного здоровья и жизни. Молодые люди поколения лимонки (здесь и лимонка-граната, и «Лимонка»-газета) не хотят и не могут следить за последовательностью мысли, они просто кричат о том, что вызывает у них эмоции: о тюремно-лагерной жизни («Крик монаха» Э. Сырникова), о переходе государственных границ («Блудень» Е. Боровской), о былой российской мощи («Красная кнопка» Д. Бахура), о нерусских приезжих («Превышение» Э. Сырникова), но большей частью о блудодействе и искусственном кайфе («Чума» А. Лысогор, «Ревность» А. Козловой, «Свидетель» М. Эйр, «Валерочка» И. Денежкиной, «Подарки от морозов» С. Соловея).

«Атмосфера» сборника нездорова, бойкое желание дать кому-то там наверху по морде оборачивается демонстрацией собственных болячек и астении. Однако нарастание драматического начала в «Поколении “Лимонки”» и молодой прозе вообще вряд ли является умышленным бойкотом жизни. Настоящая тенденция явно бессознательна, так же как случайны и противоречивы сюжеты и элементы образной системы. В этих рассказах, а скорее зарисовках, обрывках, недокриках, отсутствует целенаправленность, и даже сам их драматизм неподконтролен этим художникам (художникам – условно). Такая бессознательная трагичность описываемого – следствие переходных процессов социальной психологии, ломки менталитетов.

Обида на старших (Что за страну вы нам оставили?) снимает с молодых ответственность, позволяет уйти в блуд, но самое главное – рассказать, вернее, прокричать об испытанном. Через акт воплощения в слово блуд приобретает символическое значение, выворачивает уродливый мир розовой изнанкой наружу. Выходит, что счастливым себя чувствуешь лишь под действием свежепринятых наркотиков, только что закончившейся драки или свершившегося совокупления. «Я смотрел то на белеющую внизу круглую Ленкину задницу, то на висящую над нами полную белую луну, и огромное счастье распирало мне грудь». Без допинга жизнь для героев сборника неприемлема. «Ну почему все такие придурки, Господи, ненавижу!!!» – кричит Настик, героиня Nasty.

К слову, полноценных богоданных имен в сборнике почти не встречается. Они заменены уродливыми усечениями и кличками. Это касается и героев (Фей, Ляпа, Сюз, Сирота, Настик и проч.), и самих авторов (Диа Диникин, Dead Head, Майкл Эйр, Nasty и другие). Здесь не просто поиск более выразительного боевого прозвания. Это, с одной стороны, отказ от того, что получено от родителей, от системы вообще, стремление вылепить себя самим, без чьей-то указки, и, с другой стороны, – опять-таки самоуничижение, желание залезть в грязь на глазах у изумленного благонамеренного общества.

Клички – удел животных, преступников, юродивых либо детей – как еще недоличностей. Поэтому Елена Боровская называет себя Dead Head («Мертвая голова»), а Анастасия Лысогор – Nasty («Противная») намеренно, из какого-то комплекса противодействия (можно вспомнить обрившуюся наголо героиню фильма «Чучело»). В общем-то, персонажей и авторов сборника стоит смело отождествлять – не в деталях, но вообще, по психологии, пусть даже персонаж – лишь одна из масок пишущего. Образы авторов здесь выражены не «цементирующей силой», а биографичностью.

К каждому имени/кличке прикреплен ярлык с кратким перечнем подвигов и увлечений. В них читаем, что Nasty, к примеру, – философ подвалов и помоек, Dead Head – участница похода через территорию Белоруссии в Латвию для протеста против репрессий, направленных на советских ветеранов, что Сергей Соловей в 2001 году был арестован в Риге по статье «терроризм» за защиту прав тех же ветеранов и всего русского населения Латвии. Практически каждый занят общественной работой. «Про нашу удаль сложить бы песни, / Но никому мы не интересны. / Петлею душит / Нас воздух спертый, / Давай разрушим / Мир денег мертвый» – эпиграф к биографии Сергея Соловея.