Алиса Ганиева - Салам тебе, Далгат! (сборник)

У Марковина было много дагестанских пейзажей и графики. Он говорил, что раньше в Махачкале русские общались с коренными дагестанцами на кумыкском. До революции все горцы знали кумыкский язык, потому что держали с кумыками торговые и семейные связи. Особенно зимой, когда перегоняли на равнины своих овец. Мой дедушка знал кумыкский, поэтому в армии его все время просили переводить какие-то не то азербайджанские, не то турецкие документы – языки ведь очень похожие. А потом даже пригласили в МГИМО без экзаменов. Но дедушка так скучал по родине, что отказался от приглашения.

Коренные махачкалинцы очень тоскуют по старому городу. Сейчас, говорят, всё не то, всё чужое. Грязь, пробки, бардак. И действительно, за последние двадцать лет город разросся так, что трещит по швам. В нем не осталось почти ни одного незастроенного клочка. Каждая многоэтажка обвешана гигантскими пристройками. Люди превращают свои балконы в комнаты, потом к комнатам пристраивают утепленные лоджии, а к лоджиям – еще по веранде. Таким образом дома подбираются к самой обочине тротуара. В лучшем случае от него остается узенький проход, заваленный грудой строительных материалов. Все это непрерывное, лихорадочное и беспорядочное строительство – частное. Администрация города почти ничего не строит. Хотя попытки бывают.

Недалеко от дома, где я жила, на большом пустыре располагался оптовый рынок. Потом решено было согнать торговцев с пустыря и построить на нем спорткомплекс с бассейном. Я этому очень обрадовалась: в Махачкале тогда был всего лишь один бассейн (не считая больничных и санаторных) – на территории рыбоконсервного комбината, и ездить туда было далеко. Оптовики не хотели терять единственное средство к существованию и держались до последнего. Торговые лавки закрывали силой, а самих торговцев прогоняли дубинками, но те протестовали и отбивались булыжниками. В конце концов, оптовики дошли до центральной площади, где как раз устраивали митинг религиозные оппозиционеры Хачилаевы. Произошли массовые беспорядки и спонтанный захват здания Госсовета. В тот день в школе у нас было итоговое изложение. Площадь располагалась недалеко от школы, и туда все время стекались милицейские силы. Мы видели это из окон. Когда понесли чей-то завернутый в черную бурку труп, учительницы разрыдались. Потом оказалось, что по случайному совпадению мимо школы проносили умершего старика, и это не имело никакого отношения к событиям в Госсовете. Тем не менее обстановка была напряженная. В любую минуту мог случиться государственный переворот.

А появления бассейна я так и не дождалась. Замороженная стройка до сих пор обнесена деревянным забором и заброшена. Зато расположенная напротив Джума́-мечеть разрастается каждый год. Эту мечеть построили турки по образцу Голубой мечети в Стамбуле. Только у стамбульской мечети четыре минарета, а у Джума-мечети – два. Изначально там помещалось одновременно шесть-семь тысяч человек, потом оказалось, что по пятницам и праздникам всем места не хватает, и мечеть несколько раз обносили лесами, расширяли, делали непонятные пристройки из красного кирпича. От этого она совершенно потеряла свой первоначальный вид.

В пользу очередной достройки Джума-мечеть даже объявляла телемарафон «Дорога в рай». С утра до вечера к мечети текли толпы простых людей и сдавали наличные деньги, золото, драгоценности. И все это транслировалось по местному телевидению в прямом эфире. Женщины приносили цепочки, которые хранили для приданого дочерям, маленькие девочки прибегали без сопровождения родителей и снимали с себя сережки. Была объявлена двухдневная акция, но видя, как много желающих попасть в рай, руководство мечети продлило телемарафон еще на день. Всего мечеть собрала около двадцати пяти миллионов рублей, не считая банковских переводов и драгоценностей. После марафона мечеть снова принялись перестраивать.

В Махачкале совсем мало высотных зданий. Связано это еще и с тем, что город находится в сейсмоопасной зоне. После землетрясения 1970 года его пришлось восстанавливать из руин. Это городу пошло на пользу: узбеки отстроили целый квартал, «Узбек-городок», строители из Питера – гостиницу «Ленинград»… В этом городе (а скорее – в огромном поселке) легко чередуются скученные трущобы и гигантские особняки с бойницами, заборами и бронзовыми львами у ворот. Если у дагестанца появляется хотя бы немного денег, то он не едет путешествовать или отдыхать, а сразу вкладывается в новый фундамент или мансарду. Даже бедняки, живущие в вонючих общих дворах, обязательно делают капитальный ремонт, белят стены и оклеивают комнаты блестящими обоями.