Артемий Ульянов - Записки санитара морга

В тот момент я вдруг понял, что в свое время, раньше или позже, увижу ее в стенах отделения, ведь бабушка явно жила где-то рядом. А значит, когда отдаст Богу душу, бригада городской перевозки привезет ее к нам, замотанную в ветхую простыню, с клеенчатой биркой на руке. И когда я стану готовить ее к последней встрече с родней, буду отчетливо слышать, как она жалуется слабым дребезжащим старческим голоском на тяжелую короткую жизнь, нерадивого мужа, равнодушных детей, одинокую беспросветную старость… И на дороговизну мясного отдела. Внезапно мне стало так жалко эту незнакомую старую женщину, что даже перехватило горло, и сочувственная влага выступила на глазах. Сглотнув, я сказал:

– Вы не смотрите на цену… Берите, что хочется, а я оплачу.

– Да что ты, миленький! Зачем же это? – смущенно запричитала она, утирая глаза морщинистой рукой.

– Берите, берите! Даже и не думайте, – твердо повторил я, борясь с настойчивыми слезами.

Когда я протянул ей пакет с сосисками и куском докторской колбасы, она еще долго благодарила, путаясь в словах. Потом перекрестила меня, спросив: «Как звать-то тебя, внучек?» «Артём», – ответил я. «Помолюсь за тебя Богородице, радость моя», – сказала бабулька и, прижав к груди пакет, поковыляла к выходу.

– Слушаю, – взглянул на меня мясник.

– Сардельки охотничьи, грамм пятьсот, будьте добры.

Взвесив мой сегодняшний ужин, он назвал цену. А когда я протянул ему деньги, сказал, отсчитывая сдачу:

– Правильный поступок, красивый. В морге работаешь?

– Ага, – удивленно кивнул я. – А что, заметно?

– Так у тебя ж на груди написано, – пояснил он, ткнув пальцем в штамп, поставленный в прачечной клиники. Отдав мне пакет с сардельками, вдруг тихо добавил, не глядя на меня: – Смерть по-разному людей меняет. Хороших лучше делает, плохих – еще хуже.

– Да просто так жалко ее стало, – ответил я, забирая покупку.

– У меня вот брат на Ярославском кладбище лет двадцать уже работает. Он вот на такое не способен, – все также негромко произнес он, взглянув мне в глаза. – Спасибо за покупки, – свернул он разговор, глядя на следующего покупателя.

– И вам спасибо, – ответил я, отходя от прилавка.

Купив пива, хлеба и сыра, поспешил назад в отделение. Пятнадцать минут, обозначенные в записке, уже давно истекли, а потому я основательно прибавил шаг. «А ведь не зря сказал «спасибо за покупки». За обе покупки то есть. И с чего это он вдруг со мной заговорил-то? Наверное, потому, что брат у него на кладбище работает. Вот и думается ему об этом», – размышлял я по дороге в Царство мертвых. «Если разобраться – три совершенно незнакомых друг другу человека. Я, старушка эта и мясник. И на ровном месте между нами такая тонкая связь образовалась. Вроде сиюминутная, а такая глубокая. Бабка за меня теперь молиться станет. А мясник, тот вообще со мной очень личным поделился. Признался, что не может назвать хорошим человеком своего брата. Такое не каждому близкому скажешь. А что нас троих вдруг так соприкоснуло? Смерть, вот что. Как только я старушкины похороны представил, все и началось. А если б я про колбасу думал? Ничего бы этого и не произошло».

Когда я подходил к воротам морга, увидел «рафик» городской трупоперевозки, терпеливо дожидавшийся меня у служебного входа. Рядом с ним курили двое в синих комбинезонах.

– Так ты в клинику за жратвой ходил? – с насмешкой спросил меня толстый фельдшер Ваня, получивший от нас кличку Пузо за большой выпирающий живот, с трудом помещающийся в форменном комбинезоне.

– Считай, что так, – согласился я. – Давно стоите?

– Да не, минут пять всего, – сказал его напарник Славик, блеснув стоматологическим золотом.

– Значит, у меня еще целых десять минут в запасе, – заметил я, открывая отделение.

– Так через десять минут мы уже уедем, – заверил меня Пузо, жадно докуривая сигарету. – Правда, потом вернемся. У нас наряд на Широкой, – добавил он, открывая кузов машины.

– Да вы особо не торопитесь. Я хоть пожру спокойно.

– У тебя ж вся ночь впереди. Успеешь пожрать-то…

Выгрузив два трупа, парни отдали мне сопроводительные документы и отправились по очередному адресу, где их ждали живые люди, собравшиеся вокруг мертвеца. Послезавтра я тоже увижу их, когда назову фамилию покойника, стоя на крыльце траурного зала. И у нас с Ваней появятся новые общие знакомые. Вскоре их имена и лица сотрутся из нашей памяти, уступив место другим именам и лицам. Но те, кто ждет сейчас перевозку на улице Широкая, навсегда запомнят нас. Смерть, заглянувшая этим летним днем в их жизнь, не даст им забыть. Снова и снова переживая горе утраты, они будут воскрешать тяжелые мрачные картинки похорон. И наши с Ваней лица тоже окажутся среди них.