Гор Видал - Калки

Мгновение Калки стоял не двигаясь. Потом сделал благословляющий жест и сел на трон, скрестив ноги. Все вокруг не просто умолкли, но буквально оцепенели.

Когда Калки заговорил, его голос оказался мягким, безмятежным, обольстительным и в то же время поразительно громким.

— Я — величайший из великих. — Когда эта фраза повисла в воздухе, лицо Вишну озарил луч прожектора, и на какое-то страшное мгновение показалось, что статуя улыбнулась. Публика ахнула, и я тоже.

— Когда не было ничего, я сделал три шага. В космосе. В воздухе. На Земле. В космосе я — солнце. В воздухе — свет. На Земле — огонь. Я был началом. Я буду концом. Я — Калки, последняя аватара Вишну.

Надо было бы еще раз просмотреть кассету с представлением, устроенным Калки в «Мэдисон сквер-гардене» (кажется, здесь, в Белом доме, ее нет), но сомневаюсь, что за всю историю зрелищных искусств в мире было что-нибудь равное. Об истории религии судить не берусь. Но должна сказать, что Калки добился такого эффекта, не прибегая ни к каким трюкам, магическим или каким-нибудь еще. Он не пользовался ничем, кроме своего не совсем обычного для уроженца Нового Орлеана голоса, с помощью которого уловил в свою странную паутину весь мир.

Описывая создание Вселенной в соответствии с индуистской космогонией, Калки применял термины современной науки. Это позволяло сделать картину если и не совсем правдоподобной, то знакомой. Говоря о циклах создания, он объяснил, как кончилось ничто. Пыль, уловившая огонь, из которого возникло солнце, была той же самой пылью, из которой слепили каждое живое существо. Иными словами, все в мире изменчиво. Ничто всегда кончается или может кончиться. Мы становимся самими собой благодаря рождению, а после смерти наше материальное тело превращается во что-то другое. Тем временем душа переживает новые инкарнации, пока не наступает вечный сон или апофеоз, нирвана или Вайкунта.

Затем Калки описал, как история человечества делится на эпохи. Каждая эпоха начинается и кончается сумерками. Сейчас мы находимся в конце последнего периода сумерек последней из четырех эпох человечества, железного века, или века Кали. Начиная с первого, Золотого Века человечество последовательно теряло энергию. После акта создания Вишну приходил к нам девять раз. Он учил людей, как добиться просветления, но каждый раз этим способом овладевало всего несколько человек. Теперь Вишну спустился к нам в десятый и последний раз.

— С самого начала я учил. И с самого начала меня слушали лишь немногие. На протяжении вечности человек и бог так же противостояли друг другу, как противостоят все остальные элементы создания и как будут противостоять друг другу элементарные частицы, когда по моей воле произойдет расщепление атома. — Так Калки подготовил аудиторию к спецэффекту профессора Джосси.

Сделав некоторое усилие, я заставила себя отвести взгляд от золотой фигуры на троне. Мне хотелось видеть реакцию людей, собравшихся в зале. Они были ошеломлены и загипнотизированы. Когда я говорю, что Калки добился всего только с помощью голоса, я преувеличиваю. К тому времени публика была соответствующе подготовлена рок-группами, психоделическим освещением и запахом благовоний, которые курились в жаровнях, стоявших по углам пирамиды.

Как ни была я зачарована представлением Калки, мой мозг был занят тревожным ожиданием фейерверка профессора Джосси. Я оглянулась по сторонам, разыскивая его взглядом, Джосси я не нашла, зато увидела, как из-за статуи Вишну вышел Джейсон Макклауд.

Макклауд держал в руке «дипломат», очень похожий на тот, который я видела в Новом Орлеане. Казалось, он нервничал. Помню, в тот момент я подумала, не явился ли он за тем, чтобы арестовать Калки. Я хотела обратить на Макклауда внимание Джеральдины, но в это время Калки спрыгнул с трона и встал.

— Я — Вишну! — раздалось на весь зал. — Я исчезаю, но не могу исчезнуть! Я умираю, но в то же время живу вечно! Верьте, и вы возродитесь!

Затем Калки запел нечто совершенно непонятное для меня, но не для Джеральдины и остальных мандали. Он пел санскритский гимн в честь Конца. Да, Конца.

— О боже! — вскрикнула Джеральдина.

Не переставая петь, Калки указал на небо — точнее, на экран Джосси, который начал пульсировать светом. Все уставились на экран. За исключением Калки. Он исчез в пирамиде. Большинство заметило его исчезновение лишь тогда, когда пирамида начала медленно раскрываться, являя Калки верхом на белом коне.