Гор Видал - Калки

Каким он был любовником? В последние дни века Кали мужские достоинства измерялись с помощью шкалы, значения которой стремительно убывали. Калки хорошо знал, что он делает, и при этом принимал в расчет меня. Насколько я могу судить, такое у мужчин встречается нечасто. Это обычно для женщин — то есть для той любви, которую мой дед-раввин называл «сапфической». Ему нравилось использовать греческие слова для описания сексуальных извращений гоев. Видел бы он меня сейчас! Или хотя бы тогда, когда мы с Калки лежали бок о бок на одеяле, которое Калки нашел (случайно ли?) в багажнике машины, припаркованной у храма, который недавно посетили мы с Джеральдиной. Шофер был невозмутим.

Я натянула брюки. Калки надел свою накидку. Я зашнуровала ботинки. Он сунул ноги в сандалии. Было прохладно, хотя солнце сияло вовсю и на небе не было ни облачка.

— Ну… — начала я и остановилась.

— Довольна? — Бог, дарящий свою благодать, не так уж отличается от мужчины, благородно поделившегося с тобой избытком сексуальной энергии.

— Пожалуй. — Я надела летную куртку. — Здесь холодно.

— Этот пруд…

— Вытек из большого пальца твоей ноги. Джеральдина мне говорила.

Калки отвел со лба золотистые пряди. Да, меня влекло к нему. Но даже в тот самый прекрасный миг совокупления, когда мое тело дрожало в экстазе так, словно я хотела как следует чихнуть (о Вейс, что ты сделал с моим словарем?), я думала не о влажной, гладкой, белой коже рук, державших меня в объятиях, но о Лакшми, регулярно получавшей то, что получила я. На мгновение я почувствовала себя Лакшми. И была счастлива.

— Ты не веришь в меня. — Калки говорил скорее с грустью, чем с досадой.

— Нет. — Лучше быть честной.

— Ничего, поверишь. В свое время.

— А как же Лакшми? — Вопрос был чудовищно глупым. С женщинами такое случается. Во время лунного затмения. Предвестника великого бедствия. Я не была влюблена. Но он мог быть влюблен. Я пишу чушь. Калки хотел секса. И я тоже. Думаю, в этом сказывалось влияние Гималаев. Я была чувствительна. Ощущала жар. А он был в своей стихии. Как большинство мужчин большую часть времени. Во всяком случае, так они думают. Что, впрочем, одно и то же. Я ненавидела Д. Г. Лоуренса, пока не прочитала Кейт Миллетт.

— Лакшми — моя жена навсегда. — Даже Г. В. Вейс не смог бы придумать героя, способного произнести такую тираду. Впрочем, в усталых фразах Калки было не слишком много чувства. — На вечные времена. — Калки подчеркивал буквальность этого выражения… подразумевая, что он бог. В чем я в тот холодный солнечный день, находясь вблизи предполагаемого истока реки Ганг, уверена не была.

— Не знаю, почему я заговорила о ней. Извини.

— Кого ты любишь больше, мужчин или женщин? — Все мужчины хотят это знать, уверенные в том, что я предпочитаю их.

— Женщин, — наполовину солгав, ответила я. — Но случай случаю рознь. До сих пор я не занималась сексом с богом. — Я дразнила его. Он отнесся к этому спокойно. Взявшись за руки, мы вышли из машины и направились к фаллосу Шивы. Проходя мимо темного сверкающего камня, Калки что-то пробормотал.

— Что ты сказал?

Калки усмехнулся.

— Я говорил сам с собой. Точнее, с одним из моих «я». Ты уже готова к Концу?

Я остановилась. Прямо перед нами стоял храм Будды. Я обратила внимание на то, что красные и золотые знамена трепал северо-восточный ветер. Сила привычки. У меня есть внутренний барометр. Который позволяет достаточно точно предсказывать погоду.

— Нет, — сказала я. — Хочу продолжаться.

— Всё и продолжится. Но в другой форме.

— Мне бы хотелось как можно дольше оставаться в этой форме.

— Возможно, так и случится.

— Лакшми сказала, что выживут немногие. Это правда?

Калки кивнул. Он редко смотрел на меня, когда говорил.

— Можно хотя бы намекнуть, как ты собираешься покончить с… этим циклом?

— Разве ты не видишь знаков? — Он не ответил мне прямо. — Воздух отравлен. Вода отравлена. И люди…

— Количество людей увеличивается в геометрической прогрессии, а производство сельскохозяйственной продукции — в арифметической, только и всего. В моей книге «За гранью материнства» этому посвящена целая глава.

— Следовательно, ты понимаешь, что человеческая раса находится в своей заключительной фазе. Поэтому я и пришел очистить ее, как было предсказано пророками.

— То есть уничтожить?

— Век Кали — век железа. Век железа — век правления зла. Он кончится, когда я воссяду на белого коня — что, между нами говоря, нонсенс, потому что я до смерти боюсь лошадей.