Даниэль Пайснер - В темноте

– Это Куба. Слышите? Это Куба!

Папа побежал к главному каналу, приказав маме остаться на месте. Маму, равно как и нас с Павлом, это решение не порадовало, но что делать?..

Куба беспомощно барахтался в воде – ему удалось ухватиться за небольшой выступ в стене и не дать потоку унести себя вниз по течению. Берестыцкого рядом не было, и спасать шурина папе пришлось в одиночку. Он вытащил из штанов ремень и, бросив его Кубе, вытянул его на берег. Это было нелегко: Куба был человек крупный и тяжелый, а течение невероятно сильное.

А потом… потом они заблудились и долго не могли найти дорогу к нам! Мы их ждали, ждали, но они не приходили. Мама не могла понять, куда запропастился отец. Она, конечно, ничего не сказала нам с Павлом, но начала думать, что папа и дядя Куба утонули. А я… я была готова терпеть любые неудобства, покуда рядом была мама. Конечно, все вокруг было отвратительно, но мне было наплевать. После бесконечных часов сидения в тесных убежищах, после длинных дней, когда я не знала, вернутся ли домой родители, эта крысиная нора не казалась мне таким уж кошмаром. Главное, рядом была мама. А еще я к этому моменту уже научилась верить, что папа вернется – несмотря ни на что! Куда бы и когда бы он ни уходил, хоть на работу, хоть по делам, он обязательно возвращался. Но мама больше не могла тут оставаться. Это для нее было невыносимо.

– Что будет, то и будет, – сказала она. – Даже если нас поймают гестаповцы, это все равно лучше, чем ждать в этой адской дыре.

Она наверняка понимала, что, уйдя с этого места, мы не сможем найти отца в лабиринте тоннелей, труб и темных закутков, но нам ничего не сказала. В любом случае для нее это уже не имело значения. Она просто больше не могла оставаться в той ужасной камере.

Мы ушли. Папа оставил нам фонарик, и мама вывела нас к главному каналу, на скользкий карниз над рекой. Мы отправились дальше в том же направлении, что и раньше, только теперь, когда мы оказались на другом берегу, река шумела справа. Мы шли уже не гуськом: брата мама прижимала к стене, сама шла в центре, а я семенила по краю карниза. Мама крепко держала меня за руку. Я с трудом удерживалась на карнизе и каждые несколько шагов соскальзывала с него, а мама выдергивала меня наверх, словно тряпичную куклу…

Какая же там была темнота! У нас был фонарик, но как им пользоваться? Мама не могла держать его, потому что ее руки были заняты нами. Отдать фонарик мне мама не решилась – я могла уронить его в воду или на каменный пол… В результате мы шли почти на ощупь. Я была напугана, но уже не так, как раньше. Мне было не страшно время от времени падать в воду, потому что я знала, что меня вытащит мама. Она была женщина сильная, а я еще совсем маленькая. Я бы посчитала это какой-то игрой, если б вокруг не было так темно, грязно и опасно. Мы шли вдоль реки очень долго. Просто шли и шли, толком не зная, куда.

Интересно, что за все это время я ни разу не спросила у мамы о папе. Я уже достаточно соображала, чтобы понимать, что, покинув ту ужасную комнату, мы можем больше уже никогда с ним не встретиться, и все же я помалкивала и не ставила под сомнение правильность маминого решения. Я была так счастлива, что мы ушли из той омерзительной каморки, что даже не думала об отце.

Какое-то время мы шагали вдоль канала и вдруг увидели впереди свет лампы – тут я внезапно вспомнила про отца.

– Папа, папа! – закричала я.

Это был он! Мама бросилась папе на шею, ее душили слезы, она дрожала и долго-долго не разжимала рук… Она сходила с ума от беспокойства за него и уже потеряла надежду увидеть его снова. Через несколько минут мама пришла в себя. Боже мой, я буквально обезумела от радости. Павел тоже. Папа снова рядом, мы снова вместе, мы снова – семья!..

Берестыцкому тем временем удалось найти Соху с остальными членами нашей группы, и Соха попросил его попытаться найти нас. Берестыцкий пошел обратно вдоль главного канала и обнаружил нас как раз в момент нашего воссоединения. Он сказал, что на протяжении своего путешествия по берегу реки видел, как люди падают в воду и погибают в бурном потоке. Какая злая ирония судьбы: десятки люди спускались в канализацию, пытаясь избежать смерти, и находили ее в бушующих водах Пельтева!

Соха был с Вайссом и другими людьми, среди которых были женщины и, возможно, дети. Никто не знал, что делать дальше, как обеспечить свое выживание. Вайсс и остальные тоже не дошли до нашего убежища. Они тоже попали в толпу и просто двигались вместе с ней. Когда эту группу нашел Соха, люди бросились к нему, как к спасителю. Им нужен был хоть лучик надежды, и этим лучиком для них стал Соха. Они окружили его, умоляя помочь. В ответ Соха недвусмысленно заявил, что он сделает все возможное, но только для Игнация Хигера и его семьи – наседки с двумя цыплятами.