Даниэль Пайснер - В темноте

Маме, шившей армейскую форму на фабрике Schwartz Co. в Яновском лагере, выдали большую «R», которую нужно было носить на верхней одежде. Буква «R» означала Ruestung – «дневное время». Рабочие ночных смен носили букву «W» – Wernacht , «ночное время». Иногда немцы использовали эти буквы для сортировки евреев. Скажем, во время одной «акции» хватали только людей с «R», в ходе другой – помеченных знаком «W». Я подозреваю, что у отца были обе буквы. То есть дали ему какую-то одну, вторую он подделал, а потом каждый день надевал ту, что на данный момент была для него полезнее.

Да, папе хорошо удавались подделки. Однажды он подделал Meldecarta . Человека, не предъявившего этот документ и не поставившего в него штамп на определенных блокпостах, могли отправить в лагерь, а то и расстрелять на месте. Свой документ отец получил вполне официально, но хотел, чтобы такой же был и у мамы. Я помню, как в одну ночь несколько мужчин сидели у нас в квартире и изготавливали эту подделку. Они взяли настоящую Meldecarta убитого немцами человека и при помощи мембраны из куриного яйца переделали ее на мамино имя. Я не знаю, откуда он узнал об этой технологии и насколько хорошо получилась фальшивка. Много лет спустя я посмотрела фильм «Большой побег» и, увидев там сцену, в которой английские военнопленные делают подложные документы таким же способом, сразу вспомнила ту ночь, отца и его приятелей.

Августовская «акция» продолжалась десять дней – с 12 по 22 августа 1942 года. За этот период немцы ликвидировали больше 40 000 евреев. К этому числу нужно прибавить еще и десятки тысяч убитых или отправленных в концлагеря во время предшествующих «акций» или по разным причинам погибших в промежутках между ними. Еврейское население Львова было практически уничтожено, то же самое можно было сказать и про нашу семью. Кроме нас четверых, выжить удалось только папиному отцу, маминой мачехе, дяде Кубе, мужу папиной сестры Цески, Инкиной мамы. Оставался в живых и мамин отец. Но всех остальных – тетушек, дядюшек, двоюродных сестер – на этом свете уже не было. После войны мо й отец написал, что во всем Львове пройти войну без потерь удалось только трем еврейским семьям. Всего трем! Одной из них была наша. Но здесь мы говорим о малой семье– состоящей только из родителей и детей.

В первый день августовской «акции» папа проснулся очень рано и сразу заметил, какая тишина царит в городе. На улицах не было ни души. Отец вышел на улицу и, прячась в переулках и подворотнях, осторожно дошел до больницы. Там стояли грузовики, в открытые кузова которых, словно скот, загружали больных людей. Некоторые не могли ходить. Несчастных вывезли в Пяски, сбросили с грузовиков на землю и быстро, деловито расстреляли.

22 августа, в последнюю ночь «акции», к нам заглянул папин дядя узнать, кому из родственников удалось выжить. Я проснулась, услышав голоса. Помню, что мама поила отцовского дядю чаем. Он сказал отцу, что всю его семью схватили немцы. Потом он рассказал моим родителям, что спрятал в надежном месте деньги и другие ценности, и на всякий случай нарисовал карту.

Через минуту после его ухода на улице раздались выстрелы. Отец выглянул в окно и увидел лежащее на мостовой тело дяди. Возможно, он был самой последней жертвой августовской «акции»…

Мы не зря боялись этого Гжимека. Августовская «акция» была всего лишь одним из многих свидетельств его кровожадности. Кроме того, он был еще чрезвычайно дотошен и придирчив, но это проявлялось только в периоды «нормальной» жизни, т. е. в промежутках между «акциями». Гжимек был буквально помешан на порядке. По его приказу по всему гетто расклеили плакаты «Порядок превыше всего!». А еще он был самым настоящим садистом. Он славился тем, что давал своим узникам заведомо невыполнимые задания, а потом убивал их за неспособность с ними справиться. Скажем, если у человека хватало сил поднять только 50 кг, Гжимек приказывал ему таскать грузы весом в 150 кг. Такая вот была у Гжимека метода. Такое представление о порядке.

У поляков есть пословица « Z chlopa pan ». Из грязи в князи. Так презрительно говорят о людях, рвущихся к власти, но не имеющих на нее прав ни по рождению, ни по воспитанию. Или о тех, кто уже получил эту власть, но нечестным путем. Именно таким образом мой папа характеризовал Гжимека, человека недалекого, невежду, но требовавшего к себе почтительного отношения. Люди не очень-то им восхищались. Подчиненные не очень-то мечтали отвешивать ему поклоны. И поэтому сразу по прибытии во Львов он приказал устроить в честь себя парад. Он приказал жителям гетто выйти на главную площадь и выстроиться аккуратными рядами по обе ее стороны.