Эдвард Резерфорд - Лондон

– Да, милорд.

Он смотрел графу прямо в глаза. И произнес это предельно убедительно, хотя и знал, что лжет. Но поступал так ради Мередита.

– Я дам ему десять тысяч под десять процентов, – коротко сказал Сент-Джеймс. – В Лондоне буду завтра. Этого хватит?

На рассвете Юджин Пенни сел в почтовую карету и к середине утра был в Сити. Туман развеялся. На улицах было людно. Когда он сообщал Мередиту новости, банкир был так расстроен, что только пожал ему руку. Но, обретя дар речи, объяснил:

– Боюсь, уже поздно… У нас осталось две тысячи. Уходило по одной в час. К полудню все закончится. Я спрашивал везде, но не нашел ни пенса. И я не могу взять и закрыться до обеда, пока не поступят деньги Сент-Джеймса, потому что после случится такой наплыв, что нас не спасут даже десять тысяч. Нам нужно хотя бы четыре часа. Что мне делать, черт побери?

И в этот момент Юджину пришла в голову поистине блестящая мысль.

– У вас осталось две тысячи? Быстро везите их в банк! Тележку возьмите! – выкрикнул он. – Вот что нужно сделать!

Спустя полчаса Мередит, теперь уже спокойный, как сфинкс, обратился к небольшой толпе, томившейся в конторе:

– Джентльмены, прошу извинить. Мы запросили в банке соверены, а нам прислали только мелочь. Но у нас ее много. Денег хватит всем. Прошу запастись терпением.

И два клерка за конторкой принялись медленно выдавать шиллинги, шестипенсовики, но в основном – пенни. Мелочь тщательно пересчитывали, и деньги уходили всего про триста фунтов в час, но поток не иссякал. Сам граф явился перед закрытием с десятью тысячами золотом и обнаружил, что остались самые паникеры, а прочие рассосались, гонимые откровенной скукой. С тех пор и многие годы после о «Мередитсе» в Сити говорили: «Платить-то они платят, но только пенсами».

Банковский кризис 1825 года не ограничился тем вторником. В среду многим стало хуже – слава богу, не Мередиту. К четвергу Английский банк отбросил всякие строгости и при поддержке кабинета в лице самого железного герцога Веллингтона уже выкупал все финансовые дома подряд.

В пятницу Английский банк лишился и слитка. А вечером он был спасен золотым вливанием, которое предпринял единственный способный на это в Англии, да и в мире, человек – Натан Ротшильд. Он был королем Сити.

Восьмая зима Люси выдалась тяжелой для семьи. Мать донимал лающий кашель, хотя она продолжала работать, а маленький Горацио и вовсе вызывал серьезные опасения. У него слабели ноги. К исходу года Люси иногда оставляла его дома и шла к Карпентеру одна. К весне ему как будто стало лучше, но девочка, ведя его за руку, порой замечала, что он беззвучно плачет.

Как-то теплым летним днем, когда вся семья немного окрепла, Люси удивленно приметила кряжистую фигуру Сайласа Доггета, который топал к их двери. Он, не спросясь, вошел, уселся за кухонный стол и мрачно прогудел:

– Мне нужна помощь. Получил предложение.

– Ни за что! – вскричала мать Люси, как только узнала, о чем идет речь.

– Буду платить двадцать пять шиллингов в неделю, – продолжил тот. – Избавлю вас от работного дома.

– Мы не в работном доме.

Сайлас секунду помолчал.

– Ты такая же дура, как твой муженек, – отметил он.

– Оставь нас в покое! Убирайся! – заорала мать, теперь уже в нескрываемой ярости.

Сайлас пожал плечами и неторопливо встал. Задержавшись в дверях, он остановил взгляд на Люси:

– Парнишка слабак, но девонька крепкая. Может, через год-другой будет не такой гордой, как ты. – Он положил тяжелую руку Люси на плечо. – Не забывай своего дядюшку Сайласа, девочка, – пробасил он. – Я буду ждать.

Однажды в сентябре Люси с Горацио вернулись от Карпентера, не ожидая застать дома мать, и услышали странные звуки, доносившиеся из общей спальни. Отворив дверь, они увидели мать на постели. Она была очень бледна и хрипела. Когда дети приблизились, она повернула к ним голову, но явно задыхалась. Выставив брата из комнаты, Люси побежала к соседке и тревожно ждала, пока женщина помогала матери. Наконец приступ прошел.

– Что с ней? – в отчаянии спросила Люси. – Мама умирает?

– Нет, – ответила женщина. – В округе таких много, Люси. Это астма.

Люси слышала о такой напасти, но ни разу не видела.

– А это опасно?

– Я знавала людей, умерших от удушья, – честно признала та. – Но большинство живет, хотя и слабеет.

– Чем же ей помочь? – вскричала Люси.

– Больше лежать. Меньше волноваться. – Соседка пожала плечами и дружески погладила ее по голове.