Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи. Рассказы. Легенды

Собираясь сесть напротив меня, Стив снял свою куртку, закатал рукава рубашки и поплевал на руки. Это произвело впечатление на всех, кроме Мэгги, которая нашла, что он «фасонит».

Я не снял своей курточки: на рубашке моей было немало дыр, и я не хотел, чтобы их видела Мэгги Муллигэн. Но я тоже поплевал на руки, показывая, что и мне знакомы правила, затем сел, скрестив под собой ноги, на манер чернокожего, и взмахнул своей палкой, рубя воздух, точь-в-точь как мистер Тэкер тростью.

Перестав плевать на руки, Стив уселся напротив меня, но вне досягаемости моей палки, и его заставили придвинуться поближе. Я примерился, могу ли дотянуться до его головы, и, без труда дотянувшись, объявил, что готов к бою. Стив тоже сказал, что он готов, и Фредди дал нам последние наставления.

— Помните, — сказал он, — обо всем, что произойдет, ни слова Тэкеру.

Все обещали ничего не говорить Тэкеру, и Фредди дал команду:

— Начинай!

И в ту же секунду Стив ударил меня палкой по голове. Удар пришелся по волосам, затем палка скользнула по щеке и содрала кожу. Это было так неожиданно, что Стив успел ударить меня еще раз по плечу, прежде чем я сообразил, что бой уже начался. И тогда в слепой ярости я стал наносить удары, которыми, по словам Мэгги, можно было бы свалить быка.

Стараясь увернуться от них, Стив откинулся на спину, но я наклонился вперед и продолжал колотить его, пока он пытался откатиться в сторону. Из носа у него пошла кровь, и он так заорал, что я остановился в нерешительности, но Фредди Хоук крикнул:

— Кончай с ним!

И я начал снова наносить удары, приговаривая после каждого: «Хватит с тебя? Хватит с тебя?» — пока наконец сквозь рев Стива до меня не донеслось его «хватит!».

Джо Кармайкл подошел ко мне с костылями, а Фредди помог мне подняться; я дрожал, как молодая лошадь. Все лицо у меня было изодрано, так что к нему было больно прикоснуться, а на голове вспухла шишка.

— Я побил его, правда? — сказал я.

— Ты его здорово отделал, — ответила Мэгги и, наклоняясь ко мне, с беспокойством спросила: — А как твоя «плохая» нога?

Отец с матерью ждали меня у калитки. Отец, делая вид, что чинит ее, выждал, пока ребята пройдут, затем быстро подошел ко мне и, сдерживая волнение, спросил:

— Ну, как дела?

— Я побил его, — сказал я, и мне почему-то захотелось плакать.

— Молодец! — похвалил меня отец и с тревогой посмотрел на мое лицо. — Здорово он тебя изуродовал. Вид у тебя такой, словно ты побывал под молотилкой. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Он протянул мне руку.

— Пожми ее, — сказал он. — У тебя сердце быка.

Потом он сказал:

— Твоя мать тоже хочет пожать тебе руку.

Но мама просто крепко обняла меня.

На другой день мистер Тэкер взглянул на мое лицо, вызвал меня к доске и избил тростью; затем он избил Стива.

Я помнил слова отца о том, что у меня сердце быка, и не заплакал.

Джо Кармайкл жил неподалеку от нас. После школы мы почти не расставались. По субботам всегда охотились вместе, в будни по вечерам ставили капканы и каждое утро чуть свет ходили проверять их. Мы знали названия всех птиц, обитавших в наших зарослях, знали их повадки, знали, где находятся их гнезда, и каждый из нас обладал коллекцией яиц, которая хранилась в картонной коробке, наполовину засыпанной отрубями.

У Джо было свежее, румяное лицо, и его застенчивая улыбка располагала к нему взрослых. Здороваясь с женщинами, Джо снимал шапку и всегда готов был услужить любому человеку. Он никогда ни с кем не бранился, но, высказав суждение, упрямо держался его, хотя и не отстаивал.

Отец Джо служил у миссис Карузерс, выполняя разные работы в имении; каждое утро на заре он проезжал мимо наших ворот на лошадке, по кличке Тони, и каждым вечер с наступлением темноты возвращался верхом домой. У него были рыжеватые усы. Отец говорил, что это самый честный человек в округе. Миссис Карузерс платила ему двадцать пять шиллингов в неделю, но пять удерживала в счет арендной платы. Кармайкл снимал у нее домик с участком земли в один акр и держал корову.

Миссис Кармайкл была маленькой худенькой женщиной с гладко причесанными волосами, которые, как два плотных крыла, расходились над ушами и затем соединялись в пучок на затылке. Она стирала белье в ушатах, сделанных из половинок бочки, и всегда напевала во время стирки одну и ту же мелодию, простую и нежную, как спокойная радость. В летние вечера, когда я выходил из леса, направляясь к дому Джо, эта мелодия летела мне навстречу, точно приветствуя меня, и я всегда останавливался послушать.