Арман Лану - Пчелиный пастырь

Когда Эме Лонги приезжал на Алый Берег, он почти никогда не бывал в Перпиньяне — это слишком далеко от моря.

Он смутно помнит канал с цементными берегами, большое кафе начала века с пальмами в кадках — не то «Пальмерэ», не то «Пальмариум» — и великолепную зубчатую башню Кастилье. Помнит он, разумеется, и очаровательный Морской грот, но уже не представляет себе его местоположения. Проехав по тенистым улицам, велотакси выскакивает на набережную Вобан; Кастилье, стоящая на берегу какого-то странного канала опалового цвета, резко выступает из зелени. Не замедляя хода и что-то насвистывая, водитель ныряет в тень башни. Прохожие с бранью шарахаются в стороны. Наконец они останавливаются на четырехугольной площади, выложенной мраморными плитами; ее окружают кафе. Совершенное строение Грота господствует над этой площадью в театральных декорациях, оживляемых причудливым сочетанием низких стрельчатых сводов на манер майоркских. Бронзовая Венера работы Майоля насмешливо возвышается над затянутыми в корсеты манекенами магазина «Идеальная фигура».

А вот и гостиница «Грот». Путешественник вылезает из коляски. Улочка по-южному узкая. Он входит в гостиницу — патио, зеленые растения, красивая вощеная деревенская мебель. В приемной — никого.

— Есть здесь кто-нибудь? — кричит велосипедист.

— Иду, иду, — отвечает звонкий голос.

Эме платит этому — как его? — рикше или «тяни-толкаю». Тот благодарит.

— Если я вам понадоблюсь… тогда… Вечером меня всегда можно найти в кафе «Козел» — это рядом с Кастилье. Вы спросите «сентонжца».

Сквозь стекла и занавески Эме видит, как он уезжает, словно пританцовывая. Эме вздрагивает. Он не слыхал, как вошла и стала за стойкой женщина — высокая, черноволосая, гладкокожая; волосы ее стянуты сзади в пучок так, что получается единая линия, идущая от прямого носа, ото лба к затылку. Это хозяйка «Грота» — персонаж во вкусе Расина.

— Мсье! Вы заказывали номер?

Голос у нее сладкий. Она разглядывает бедный чемодан, ящик, не в силах понять, почему такое несоответствие между багажом и его владельцем.

— Эме Лонги, Л-о-н-г-и. Управление по делам военнопленных должно было забронировать мне номер.

Она смотрит на него с жалостливой симпатией, но для порядка все-таки перелистывает книгу записей.

— Для вас ничего не забронировано. Управление по делам военнопленных часто посылает к нам клиентов.

По его лицу скользнула тень, женщина смотрит на него с каким-то подозрительным вниманием.

— Хотя правда…

Можно подумать, что она говорит сама с собой.

— Может, вы позвоните?

На часах три минуты десятого.

— Дело в том, что еще слишком рано. И потом…

В светло-карих глазах на лице с правильными чертами она видит тоскливое выражение. Он вытаскивает из бумажника удостоверение личности.

— Что это еще за команды?.. Мой муж унтер-офицер… В Саксонии. Тошно ему было в шталаге [12] Лагерь для пленных солдат и сержантов. . Он имел право не работать. Только он не захотел этим воспользоваться. Он в лесной команде.

— Много их там?

— Человек сорок. Они в распоряжении ведомства Геринга.

— Я из офлага. Там все по-другому.

— В командах, стало быть, получше будет?

— Да.

— В Управлении по делам военнопленных тоже так говорят…

В воздухе кружится стенная оса. Уже становится жарко. Он отвык от жары. Хозяйка возвращает ему удостоверение личности. Что же он будет делать?

— А где это Управление?

— За ратушей. Надо пройти двором. Но вы туда не ходите. У меня есть свободная комната. Она выходит на площадь. Вам будет там хорошо. А я сама схожу в Управление часам к двенадцати. Оставайтесь, отдыхайте!

Она прислушивается. Где-то гудит пылесос.

— Постояльцы у меня… всякие. Есть и немецкие офицеры, но гостиницу все же не реквизировали. Есть и французы…

Ей смерть хочется кое-что сказать, но она проглатывает фразу. Будь на его месте другой человек, который с 1940 года жил бы в этих краях, никуда не уезжая, тот, может, и догадался бы.

— Есть такие, кто разъезжает по торговым делам, есть и такие, кто разъезжает… совсем по другим делам. Да, все изменилось.

— Да. Благодарю вас. Ведь вы оказываете мне доверие.

Она улыбается так же грустно, как и он.

— Постойте, я помогу вам. Я сильная. Прислуга-то у меня…

Она поднимает ящик.

— Вы рисуете?

— Да.

Он следует за ней, неся красный чемодан в правой руке. Пылесос гудит громче. Комнаты открыты настежь. Постели не убраны. Старая женщина: