Адам Джонсон - Нирвана

— Ну да, и что? У тебя же есть хэш-ридер. Возьми да вскрой.

— Я так не хочу, — говорит Эс-Джи. — Давай будем партнерами. Концепция у тебя блестящая — программа, которая прочесывает сеть и создает из результатов поиска анимированную личность. Президент это доказывает, но он же и выдает идею. Если не тормозить, мы ее запатентуем, и она останется нашей. А если прошляпим, через пару недель у каждого появится своя версия.

Стремление Эс-Джи защитить бизнес-модель выглядит забавным, но про это я помалкиваю.

— Значит, президент для тебя — только анимация? — спрашиваю я. — А ты с ним говорил? Прислушивался к нему?

— Я тебе акции предлагаю, — говорит Эс-Джи. — Пачками.

Вертолетик подставляет мне свой брандмауэр, как обольстительница — горло. Я запускаю хэш-ридер; он тихонько гудит и мигает красным. Мы сидим на складных стульях и смотрим, как он работает.

— Хочу у тебя кое-что спросить, — говорю я.

— Пожалуйста, — отвечает он и достает пакетик с травой. Отсыпает себе немножко, а остаток отдает мне. Он снабжает меня уже несколько месяцев, без вопросов.

— Как ты относишься к Курту Кобейну? — спрашиваю я.

— К Курту Кобейну… — повторяет он, скручивая косяк. — Парень был чист, — говорит он и зализывает краешек. — Слишком чист для этого мира. Ты слышал, как Патти Смит поет Smell Like Teen Spirit? Это офигительно.

Он раскуривает самокрутку и протягивает ее мне, но я отказываюсь. Он сидит, глядя в раскрытую дверь гаража на стильную панораму Пало-Альто. «Эппл», «Оракл», «ПейПал», «Хьюлетт-Паккард» — все они родились в гаражах не дальше мили отсюда. Примерно раз в месяц Эс-Джи пробивает тоска по родине, и он готовит всей конторе литти-чоху. Он заводит песни Шарды Синхи, и в глазах у него появляется такое выражение, будто он снова в Бихаре, стране священных фикусов и сизоворонок. Вот и сейчас вид у него такой же.

— Знаешь, мои родные тоже скачали себе президента, — говорит он. — Они не представляют, что я здесь делаю. Как объяснить им, что я охраняю плохих поваров из суши-баров от троллей с «Твиттера»? Но американский президент — это им понятно.

Мимо нас босиком трусит мэр. Через несколько секунд следом проезжает рекламный транспарант.

— Слушай, а ты можешь научить своего президента говорить на хинди? — спрашивает Эс-Джи. — Если американский президент сможет сказать «Дайте мне глоточек пепси» на хинди, я сделаю тебя самым богатым человеком на Земле.

Лампочка на хэш-ридере загорается зеленым. Опля — и вертолетик мой. Я отсоединяю кабель и начинаю синхронизировать андроидные очки. Воспользовавшись мгновением свободы, вертолетик взлетает и рассматривает Эс-Джи. Тот отвечает ему таким же пристальным взглядом.

— Как ты думаешь, кто его на тебя натравил? — спрашивает он. — «Мозилла»? «Крейгслист»?

— Сейчас узнаем.

— Черный. Бесшумный. С защитой от радиолокации, — говорит Эс-Джи. — Спорим, это темные маги из «Майкрософта» постарались!

Вдруг запускается новая операционка, вертолетик отвечает, и, управляя им при помощи глаз, я посылаю его в облет гаража.

— Смотри-ка! Наш маленький друг говорит, что он из «Гугла».

— Ого! — удивляется Эс-Джи. — «Не делай зла», да?

Вернувшись, вертолетик прицеливается Эс-Джи в висок зеленым лазером.

— Эй! Пошел в жопу! — говорит Эс-Джи.

— Не бойся, — говорю я. — Он просто измеряет твой пульс и температуру.

— Зачем?

— Наверно, хочет вычислить твои эмоции, — объясняю я. — Видимо, осталась какая-то вшитая подпрограмма.

— Ты уверен, что эта штука тебе подчиняется?

Я закатываю глаза, и вертолетик делает обратное сальто.

— У меня одна эмоция, — заявляет Эс-Джи. — Пора возвращаться к работе.

— Я вернусь, — говорю я. — Мне только надо кое-что сделать.

Эс-Джи смотрит на меня.

— Не хочешь говорить о своей жене — пожалуйста, имеешь право. Но не надо думать, что ты совсем один. Мы все за тебя переживаем.

Дома Шарлотта висит в лямке подъемника Хойера. Она подкатила его к окну, чтобы посмотреть наружу. На ней старые спортивные брюки — раньше они были в обтяжку, а теперь болтаются, — и пахнет от нее кедровым маслом, которым пользуется массажист. Я подхожу и растворяю окно.

— Прямо мысли читаешь, — говорит она и вдыхает свежий воздух.

Я надеваю на нее очки. С минуту она приноравливается, потом все же поднимает вертолетик с моих ладоней. Она заставляет его по очереди парить, кружить, вращать камерой, и на ее лице расплывается широкая улыбка. А потом вертолетик выпархивает в окно. Я смотрю, как он пересекает лужайку, разворачивается над компостной кучей и направляется к общественному саду. Он летит над огородом, и хотя я не вижу того, что видит в очках Шарлотта, я и отсюда могу разглядеть, как он инспектирует цветущие кабачки и толстые попки помидоров-сливок. Он поднимается вдоль увитых бобами подпорок и проверяет пуповины арбузов. Затем Шарлотта переправляет его на свой участок и невольно ахает.