Элизабет Страут - Братья Берджесс

– Да. И большой телевизор, потому что он ему нравился. А себе принесла старый из подвала. Я выбросила все, что о нем напоминает.

– Ничего себе… – прошептал Боб.

– Ничего себе? – Хелен резко повернулась к нему, садясь на диван. – Не вздумай осуждать меня, Боб.

– Я не осуждаю. – Боб выставил перед собой ладони.

Кресла-качалки тоже не стало. Боб сел в кожаное кресло, которого прежде здесь не видел.

Хелен выглядела какой-то маленькой. На ногах у нее были туфельки-балетки с черными бантиками. Боб заметил, что она сняла все украшения, ни одного кольца на руках. Она не предложила ему выпить, а он и не спрашивал.

– Как ты? – осторожно спросил Боб.

– На этот вопрос я даже отвечать не собираюсь.

– Понимаю. Слушай, я могу как-то помочь?

– У тебя за плечами развод, и ты, наверное, думаешь, что способен меня понять. Но ты ошибаешься.

– Нет-нет. Конечно, не могу.

Они посидели молча. Хелен попросила опустить жалюзи. Боб опустил жалюзи, сел на место. Включил настольную лампу рядом с собой.

– И где он?

– Преподает в каком-то пафосном колледже. На севере штата. Не знаю, как называется город, и знать не хочу. Но если он начнет спать со студентками, то потеряет и эту работу.

– Джимми на такое не способен.

– Ты что… – Хелен подалась вперед и проговорила яростным шепотом: – … ни черта не понял?

Боб никогда не слышал от нее таких слов.

– Ты не понял? – …В глазах у Хелен заблестели слезы. – Он не тот. Человек. Каким. Я его. Знала. – Боб раскрыл рот, но Хелен не дала ему себя перебить: – А знаешь, с кем он мне изменил? Знаешь, что это была за мерзавка? Та самая девка, которая жила в твоем доме этажом ниже. Которая выгнала мужа, и ты посоветовал ей пойти работать к Джиму.

– Эсмеральда? Эсмеральда Мартич? Ты шутишь?!

– Шучу? – переспросила Хелен тише и откинулась на спинку дивана. – Мне совсем не до шуток, Боб. Совсем не до шуток. Ответь мне, зачем ты ее к нему послал? Вот зачем?

Она смотрела на Боба с таким искренним непониманием, что он уже хотел было ответить, но Хелен продолжала:

– Ты что, не умеешь распознать шлюху? Нет, ты не умеешь. Я всегда считала, что и Пэм твоя из таких. Ты не умеешь, потому что ты не женщина. А вот представь себе, женщина создает уют в доме, растит детей, поддерживает себя в форме, и все это непросто, Боб. А мужчина идет от нее к какой-то пародии на девицу легкого поведения, которая, видимо, напоминает ему о школьных годах, уж не знаю. И это очень больно, ты себе даже не представляешь. И ведь никогда не думаешь, что такое может случиться с тобой. Поэтому я никуда не выхожу. У меня есть подруги, которые с радостью придут меня утешать. Но я скорее умру, честное слово. В глубине души они счастливы, они думают, с ними не может такого случиться. Может.

– Хелен…

– Он мне сказал, что с ней он чувствовал себя нужным . Давал ей советы по поводу развода. Ей тридцать три года, у него дочь почти ровесница! А она собирала доказательства – и потом заявила на него. Думаешь, он поставил меня в известность? Конечно, нет. Продолжил катиться вниз по сточной трубе, решив направляться в ад. Ах, нет, вообрази, он заявил мне, что уже в аду! И мне, очевидно, следовало пожалеть Джима Берджесса, который загнал себя в ад. Он на самом деле от меня этого ожидал, ты представляешь, Боб? Все на свете всегда, всегда, всегда должно вращаться вокруг него. В общем, он закрутил роман с консультанткой по стилю жизни, как будто одной шлюхи ему было мало, поехал с ней на Файер-Айленд, пока ее муж куда-то отлучился, а мне врал, что у него командировка в Атланту. Я знаю, потому что эта женщина звонила ему домой! Когда он от нее уехал. Ты представляешь? Он так долго лгал мне, еще одна ложь ничего не изменит, правда? – Хелен смотрела перед собой остановившимся взглядом. – Ничто уже ничего не изменит.

Повисла долгая пауза. Затем Боб спросил тихо:

– Неужели Джим все это натворил?

– Да, натворил. Возможно, не только это. Дети в шоке. Они прилетели домой поддержать меня, но я видела, что они сами перепуганы до смерти. Человеку нужны родители, Боб. В любом возрасте. Отец в их глазах упал с пьедестала, им и так страшно, не хватало еще любоваться на раскисшую мать. Я собрала волю в кулак, успокоила их, отправила обратно, и знал бы ты, сколько сил это у меня отняло.

– Хелен, я очень тебе сочувствую.

Боб не кривил душой, он на самом деле ей очень сочувствовал. И ему было невыразимо грустно. Произошло невозможное, вселенная раскололась пополам. Он привык считать Джима и Хелен единым целым и не мог представить их по отдельности. Ему дурно делалось при мысли о детях, он будто переживал утрату вместе с ними. Хотя разве можно сравнивать, это их родители, им гораздо, гораздо хуже…