Алексей Слаповский - Они

И только тут Карчин понял, что левой руке как-то странно легко. Он посмотрел и не увидел сумки. Деньги, документы, ключи от машины, бумаги, где не хватает одной подписи, тоже свернул и сунул туда, все там, буквально все, как же это? Сзади дорога и машины, справа-слева никто не бежит, значит — вглубь рынка, думал он, а сам уже бежал, уже смотрел во все глаза, уверенный, что этого не может быть и что все поправимо.

И увидел убегающего человека.

Помчался за ним, стремясь вперед тяжело, грузно, но довольно быстро, расшвыривая все, что попадалось на пути.

И догнал, схватил одной рукой, а другой ударил по голове. Развернул к себе, еще раз ударил и быстро обшарил карманы старика. Зарычал:

— Где?!

Старик не ответил, глаза его закатывались, Карчин начал понимать, что это ошибка, и тут увидел вдали, возле другого выхода из рынка, маленькую бегущую фигурку — и тут же вспомнил, что эту белесую голову он видел, когда подходил к ларьку. Сидел какой-то шкет на ящике. А после пропажи сумки исчез. Карчин отшвырнул старика, тот упал и как-то сразу вдруг откуда-то потекла кровь, как-то сразу вокруг затолпился любопытствующий народ, сразу откуда-то возник милиционер, крепко ухватил Карчина за руку:

— Минутку!

— Обокрали меня! — закричал Карчин, порываясь бежать. — Вон там, вон, вон! Догнать надо! Пусти!

Милиционер держал. Он видел перед собой человека явно богатого, чужого здесь, явно попавшего в неприятную ситуацию. С него будет толк.

— Старика-то убили, между прочим! — указал милиционер.

Карчин с досадой глянул. Старик в это время зашевелился.

— Потом, слушай, оплачу я ему все, в больницу отвезу, тебе тоже всё будет, пацан деньги украл, документы, убежит, да не держи ты! — Карчин резким движением оторвал руку милиционера и побежал. Милиционер побежал за ним, но не хватая, а наблюдая. Вместе они выбежали к Дмитровскому шоссе и — повезло — на противоположной стороне увидели маленького негодяя, который улепетнул в ворота автостоянки. Милиционер поднял руку, выходя на проезжую полосу и останавливая движение. Кому-то, не послушавшемуся, пригрозил, кого-то обложил матом. Пересекли шоссе. Зашли на автостоянку. Огляделись. Везде машины. Забор высокий, не перелезть. Значит, прячется где-то тут. Милиционер остался караулить у ворот, а Карчин обследовал территорию. Нигде нет. Тут он услышал, что милиционер его окликает. Тот стоял на крыльце охранного вагончика, открыв дверь, глядел туда и махал Карчину рукой. Карчин пошел туда.

— Они просто играть не хотят! — горячился Расим, тыча пальцем в телевизор, где наши позорно проигрывали испанцам. — Они стоя стоят, ты видишь?

— Может, им платят мало, — сказал Самир, брат Расима.

— Мало? Мне бы так платили! Совести нет, обнаглели, вот что! Короткий пас кто играет? Дети играют! У них три игрока справа — видишь? — свободные стоят, ничего не делают! А, не умеют играть, вот и все!

Расим плюнул и отвернулся, но тут же не выдержал и опять уставился в телевизор.

Геран пил чай и наблюдал за братьями. Они говорили на русском, что выглядело странно. Деликатная привычка так говорить при посторонних? Нет, Геран не посторонний, к тому же он хорошо знает азербайджанский, да и в чрезмерной деликатности ни Расима, ни Самира заподозрить нельзя. На самом деле Геран давно уже понял закономерность: они, то есть и братья, и остальные азербайджанцы, говорят меж собой на русском, когда дело касается большой политики, футбола, русских женщин — ну, и ругаются матом, естественно. Как только речь заходит о делах, деньгах и семье, они тут же переходят на сокровенный родной язык независимо от того, кто присутствует при разговоре. Если Геран, то для него это знак: не слышать и не понимать. Он так и делает: углубляется в книгу или просто отходит.

Геран всего лишь охранник, сторож. Расим и Самир хозяева стоянки. В углу два бокса для мелкого ремонта, там трудятся другие братья этих братьев: Латиф, Рауф и Насиф. А еще тут обретаются, ставя машины, на которых занимаются извозом, мрачный бобыль Расул, веселый молодой Мехти, озабоченный, отсылающий все деньги семье Абдулла, и спокойный, ироничный Гусейн. Все — земляки или родственники в разной степени.

Все они знают, что Геран не азербайджанец, хотя очень похож: жесткие, слегка вьющиеся волосы, большая голова на короткой крепкой шее, скулы, вечно поросшие седоватой щетиной, а главное — глаза. У армян и прочих соседей по Кавказу они другие. Глаза не подделаешь. Но Геран — удин. Это такая кавказская народность, насчитывающая несколько тысяч человек. Живут на территории Азербайджана, фамилии часто армянские, на «ян», язык свой, вера христианская — в общем, не поймешь, кто они. Не свои, вот что ясно. Это отразилось на отношениях народов драматически. Когда Геран во времена острых конфликтов вывозил в Россию больного отца, он аккуратно переделал в паспорте свою фамилию Ходжян на Ходжаев, это позволило беспрепятственно купить билеты и сесть на самолет. Да еще выручило то, что Геран свободно говорит по-азербайджански. Как, впрочем, и по-армянски. Поэтому, когда представители армян приходят сюда для споров и, говоря на русском, иногда между собой переходят на армянский, Геран потом докладывает, о чем говорили.