Итак, он поносил судей и Говарда, умудряясь каким-то образом выпускать весь запал своего раздражения на меня.
— Я просто не могу поверить — вы, наверное, ошиблись, — кричал он.
— Хорошо, если бы так… — сказал я.
— Никуда они не денутся, им придется полностью восстановить его в правах. На меньшее я не согласен.
— Слушайте, — сказал я. — Сейчас вы должны верить мне.
— Мы верим, — сказал Фрэнсис.
Мартин кивнул. Том тоже. Я сидел с края полукруга и смотрел на их лица, обращенные к пылающей циклораме неба: тонкие черты и глубоко сидящие глаза Фрэнсиса, физиономия Тома, похожая на полную луну, Мартин, спокойный, с глазами прищуренными и жесткими. Я взглянул на Скэффингтона — его красивая голова высилась над всеми остальными.
— Вы должны верить мне, — повторил я.
— Ну что ж, в конце концов вы провели с ними весь день, — сказал он.
У меня мелькнула мысль, что признание это по своей любезности не уступало некоторым замечаниям Говарда.
— Ну хорошо, — вмешался Мартин. — Что же дальше?
Он понимал, что я пришел с каким-то предложением. Но с каким именно, еще не догадался.
Тогда я приступил к делу. Я хотел сразу огорошить их. Тут было не до тонких подходов. Я сказал им, что единственно, что может заставить судей хорошенько поразмыслить, это вопрос, над которым задумывались мы все, но по поводу которого все хранили молчание. Иными словами, вопрос — каким образом фотография исчезла из тетради старика? Не могли ли ее изъять оттуда умышленно? И если да, то кто это сделал?
— Ответ прост, — сказал я. — Если допустить, что она была изъята умышленно, то сделал это, конечно, Найтингэйл.
Я посмотрел на Мартина и напомнил ему, что мы с ним уже как-то задавали себе эти вопросы. Я считал, что, для того чтобы иметь хотя бы какой-то шанс вытащить Говарда, придется задать их на суде. Я не мог гарантировать, что номер пройдет. Это рискованно, противно, после этого в лучшем случае в колледже надолго останутся враждебные чувства. Однако если брать ближайшую цель — оправдание Говарда, — то я должен был сказать им, что другого выхода нет.
— Весь вопрос упирается в то, имеем ли мы моральное право поступить так? Это может повредить Найтингэйлу — да что там говорить, это обязательно повредит, ему, виновен он или нет. Уверены ли мы, что у нас достаточно оснований подозревать его? Возьмем ли мы на себя ответственность причинить вред человеку, который может быть ни в чем не повинен?
Все притихли. Мартин смотрел на меня блестящими, ничего не выражающими глазами. Лицо Фрэнсиса помрачнело.
Нарушил молчание Джулиан Скэффингтон.
— Мне все время было непонятно, каким образом эта фотография могла отклеиться, — сказал он, отбросив свою обычную надменность и самоуверенность. — Не представляю, что могло толкнуть человека на такой поступок. У меня просто в голове не укладывается, чтобы кто-то решился на это. Особенно если он старше тебя по положению и ты постоянно встречаешься с ним за обеденным столом.
— Ну так как же? — спросил я.
— Не стану притворяться, что это мне по душе. Я предпочел бы другой путь.
— Любой другой путь не оставляет Говарду ни малейшего шанса на успех. Ну так как?
— Если вы так ставите вопрос, — сказал Скэффингтон нехотя, но без колебаний. — Тогда я скажу: давайте действовать.
— Я тоже, — поддержал его Том Орбэлл. — Вся беда в том, что мы слишком уж церемонились с ними.
Фрэнсис откашлялся. Он игнорировал Тома и обратился прямо ко мне:
— Ты спрашиваешь, Люис, имеем ли мы на это моральное право? Я предпочел бы сказать, что не имеем. Но так ответить я не могу.
Его слова удивили меня.
— Ты действительно считаешь, что мы имеем право поступить так? — спросил я.
— Боюсь, что подозрение появилось у меня уж очень давно.
— Когда?
— Боюсь, что в тот самый день, когда вы втроем приезжали ко мне, в лабораторию, на прошлое рождество.
Я был поражен. И тут же мне пришлось снова поразиться, когда Мартин заметил:
— Простите, но я не согласен со всеми вами.
— Ты передумал? — вспыхнул я.
— Нет. Такая мысль действительно пришла мне в голову, когда мы разговаривали с тобой в последний раз, но я тогда же отверг ее.
К раздражению у меня примешивалась злая насмешка над собой. До сих пор я ни минуты не сомневался, что в этом вопросе мы с ним единомышленники. Словесных подтверждений мне не требовалось, словно я читал его мысли на расстоянии. Казалось невероятным, что можно так ошибиться в человеке, которого хорошо знаешь. За все время, пока тянулось говардовское дело, мы с Мартином впервые были не согласны.
Читать дальше