Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Нарын опять пришла на помощь. Весь день с утра до вечера трудились они, не отдыхая ни минуты. И на следующий день… В конце дня Вугара позвали к телефону. Говорил Зия. Его и без того неприятный, скрипучий голос звучал в телефонной трубке и вовсе противно:

— Хи-хи, это я, Зия… Ты не узнал меня? Ну и парень! Чем это тебя так захлестнуло, что даже друзей не узнаешь? Хи-хи-хи… Интересно… — Зия не давал собеседнику слова сказать, наслаждаясь переливами своего голоса. Вдруг он изменил тон и проговорил назидательно: — Довольно надрываться на работе! Гения не выйдет ни из тебя, ни из меня. Кончай! Поедем! Сейчас звонила Мархамат-ханум, просила напомнить, что сегодня ты должен быть у них. Спускайся, жду тебя внизу. Не задерживайся! Что? Приедешь сам? Хи-хи-хи… Я не привык доверять людям. Супруге твоего шефа я дал слово, что доставлю тебя. Теперь у меня нет иного выхода, не то Мархамат-ханум задаст мне такого перцу — вовек не опомниться. Не подводи друг, спускайся скорее.

Вугар повесил трубку. «Что за спешное дело? — с недоумением подумал он. — К добру ли?»

Вугару показалось, что Мархамат поджидала его у двери. Не успел он нажать кнопку электрического звонка, как дверь распахнулась.

— Наконец-то! Разве можно так? Хоть бы раз заглянули! Словно в воду канул! Ну, понимаю, нет времени, а по телефону-то позвонить хоть изредка можно? Так не годится, не ожидала я этого от вас! Клянусь жизнью, Алагёз, не ожидала!

Мархамат-ханум говорила так жалобно, что Вугар растрогался, смутился и подумал, что в самом деле он неправ, — почему было не зайти в дом, где к нему так хорошо относятся, так ждут. «В конце концов, это просто невежливо, бестактно с моей стороны», — краснея, упрекал он себя.

— Заходите же, заходите! — радушно приглашала Мархамат-ханум и, словно угадав ход его мыслей, добавила: — Да нет, вы ни в чем не виноваты. Времена изменились! Нынешняя молодежь получает иное воспитание. Преданность в дружбе, уважение к старшим — все забывается! В прежнее время считалось: если люди разделили хлеб-соль, дружба их нерушима до гробовой доски, а нынче… Ох, исчезают традиции наших пред ков. Вера, дружба, преданность какие старомодные понятия!..

Мархамат говорила серьезно, в голосе ее звучала грусть, а глаза блестели радостью. Ее упреки были похожи на весеннюю грозу: гром, молния, а дождя нет. Минута-другая — и пройдет стороной туча, и снова засинеет небо. Вугар смотрел на Мархамат-ханум и не узнавал ее. Прошлый раз она встретила его непричесанная, в домашнем платье. А сегодня… Легкий аромат дорогих духов наполнял переднюю. Волосы аккуратно уложены, видно, недавно от парихмахера, напудрена, принаряжена — хоть на свидание!

Пропустив гостя вперед, Мархамат крепко затворила дверь и, улыбаясь, повернулась к Вугару. Гнев ее как рукой сняло. Голос стал любезным и даже сладким:

— Я и в прошлый раз говорила вам и сейчас повторяю: наш дом — ваш дом. Не ждите особых приглашений, приходите, когда заблагорассудится? Если раньше вас любил только наш Сохраб, то теперь вся семья считает своим. Вы так понравились всем нам! Зачем скрывать от человека то, что известно аллаху? Даже дочка часто вспоминает вас. То и дело спрашивает, почему забыли нас. Правда, правда, несколько раз спрашивала: «Мама, а почему тот аспирант не приходит?»

Не успела Мархамат закончить свою тираду, как в переднюю вышел ее свекор в теплом пальто и папахе. Он собирался в город, на вечернюю прогулку. Мургуз сразу узнал Вугара и протянул ему руку:

— Рад тебя видеть! Добро пожаловать! Как самочувствие, как настроение?

Вугар почтительно пожал руку красивому высокому старику, от которого так и веяло спокойствием и мудростью.

— Благодарствую, — сердечно ответил Вугар. — А как ваше здоровье?

Султан-оглы грустно улыбнулся.

— О каком здоровье говоришь, сынок? Проводить жизнь на Приморском бульваре, ради того чтобы продлить свое существование, — какое уж тут может быть здоровье? Сказать откровенно, мои расчеты с миром покончены. Лишь бы вы были здоровы и счастливы…

Бросив быстрый взгляд на невестку и заметив, что она обеспокоена его словами, Мургуз Султан-оглы улыбнулся и, уходя, сказал, обращаясь к Вугару:

— Прости меня, сынок, привык я к вечернему моциону. Всего тебе доброго!

Дверь хлопнула, и Мархамат-ханум облегченно вздохнула:

— Я очень хочу, чтобы вы не обходили стороной наш дом, — продолжала она. — Каждый ваш приход — для нас большая радость.