Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

— Не сердись, тетя, — робко вмешалась в разговор Шойла. — Нельзя так! Сердечные дела силой не решаются…

— Молчи! Тебе со старшими говорить не подобает!

— Тетенька, прошу, дайте договорить. Если семья не по любви строится, нет в ней счастья…

— Замолчи! — крикнула Мархамат так громко, что даже Алагёз от испуга подпрыгнула на стуле. Громкая икота сотрясала ее тело. Мархамат с тревогой поглядела на дочь. — Что стоишь, как раненая лань? — Обернулась она к племяннице, понизив голос. — Уведи Алагёз, уложи в постель, девочке отдохнуть надо!

Уложив Алагёз, Шойла вернулась в комнату, и тут новый поток гнева хлынул на ее голову.

— Где она, твоя любовь? Кого сделала счастливым?! — Выкатив глаза, бесилась Мархамат. — Хоть одну семью покажи! — Разъяренная, она двинулась на Шойлу, та в страхе отступила и все-таки упрямо прошептала:

— Не одну — миллионы таких семей покажу!

— А я говорю: замолчи! — И, не довольствуясь словами, Мархамат всей пятерней зажала племяннице рот. — Забыла, как рвала на себе волосы, грозилась, что обольешься бензином и сожжешь себя, рыдала, что ни одного дня с ним не проживешь? Почему не выполнила свои угрозы?

По красивому лицу Шойлы пробежала тень отчаяния, она пыталась что-то сказать, но Мархамат крепко держала ее.

— Да потому, что образумилась! Поняла, что не враг я тебе, хочу, чтоб жила в достатке и счастье. Не я, натворила бы дел, вышла за какого-нибудь оболтуса! Забота о хлебе насущном стала бы твоей верной спутницей. А сейчас? Пять раз в день платья меняешь, муж на руках носит.

Зия от неожиданной похвалы в свой адрес расцвел и высоко поднял голову:

— Сам аллах вещает вашими устами, тетенька. Меня бог Шойле с неба в корзине сбросил.

— Помолчи, жужжит, как оса! Хватит бисер на нитку низать. Твоя цена нам хорошо известна.

Зия притих, каясь, что посмел вставить слово в теткину речь.

— Чтобы я имени этого сукина сына больше никогда не слышала! Чтобы следа ноги его на бакинских улицах не осталось! Понял?!

— Понял! — Зия изогнулся в дугу. — Все понял!

Злоба, бушевавшая в душе Мархамат, требовала немедленных действий. Проводив Зия, она снова кинулась к телефону. Однако, сняв трубку и подержав несколько мгновений в руке, Мархамат положила ее обратно на рычаг. И так несколько раз.

«А вдруг нагрубит? — думала она. — Вдруг не пожелает разговаривать?»

Наконец быстро, чтобы не раздумать, набрала номер.

— Братец Башир, салам алейкум!

— Кто это? — холодно спросили в трубке.

Мархамат замялась, не зная, как назвать себя. Тон, которым был задан вопрос, раздосадовал ее.

— Вас беспокоит жена Сохраба Мургузовича.

— Мархамат-ханум?

Пустив в ход все свое сладкоречие, Мархамат засыпала собеседника любезными вопросами:

— Как здоровье, братец Башир, как самочувствие? Здоровы ли ваши родные?

— Да как сказать?.. — все так же холодно отвечал Бадирбейли. Здоровье то вроде ничего, а то пошаливает… Чём обязан вашему звонку?

— Простите, что решилась отнять у вас немного времени. Хочу посоветоваться по одному вопросу…

— Говорите!

Желая возбудить любопытство собеседника, Мархамат-ханум продолжала тянуть:

— Уж не знаю, как начать…

— Говорите начистоту! — Почувствовав, что предстоящий разговор сулит нечто интересное, Бадирбейли помягчел: — Не нравится мне ваш голос. Что-нибудь случилось?

«Кажется, он понял, что я взволнована, — подумала Мархамат. — Это нехорошо. Надо взять себя в руки».

— Ничего серьезного, профессор… Немного…

— Прошу вас быть откровенной! Правда, наши отношения с вашим супругом несколько натянуты, но это не мешает мне лично к вам относиться с большим уважением. Особенно после прекрасного плова, которым так радушно потчевали вы нас на именинах.

— Спасибо за доброе слово, профессор. — Голос Мархамат стал вкрадчивым. — Как хорошо, что мы понимаем друг друга! Я тоже искренне уважаю вас и часто упрекаю Сохраба, что он не ладит с вами. Вы — ветеран науки, такой опыт, такие знания…

— К сожалению, вы не знаете всего, Мархамат-ханум! — Голос Бадирбейли снова стал холодным и официальным. — Наши разногласия с Сохрабом Мургузовичем имеют слишком глубокие корни. Если я умру, кости мои не примирятся с ним.

Последние слова заставили вздрогнуть Мархамат. Телефонная трубка жгла ее руку. Она и вправду не подозревала, что вражда так сильна. Брать в сообщники ненавистника, поверять ему семейную тайну, значит, нанести удар в спину самому Гюнашли. И, может быть, смертельный удар. С опозданием уразумев это, Мархамат хотела закончить разговор и положить трубку, но ненависть к Вугару была сейчас превыше всего. «Если кто сможет управиться с этим прохвостом, так только Башир!» — сказала она себе и продолжала.