Анатолий Медников - Открытый счет

Фрау Эйлер отложила в сторону бумажку, на которой Лиза для неё набросала тезисы выступления. Потом она придвинула стойку микрофона ближе к скамейке, на которой сидела, и поправила быстрым привычным движением выбившиеся из-под платка волосы, так словно бы микрофон был зеркалом, а те солдаты, которые слушали сейчас её голос, могли бы и увидеть фрау Эйлер.

— Георг! — вдруг закричала она. — Это говорит твоя жена Ганни Эйлер. Милый, родной! Я не имею от тебя известий. О, боже мой, Георг! Сколько я вынесла душевных мук! Я никогда не думала, что война может принести столько горя! Георг! Я тебя жду и дети. Вернись к нам. Как мне жить без тебя?

Фрау Эйлер расплакалась. Лиза не выключала микрофон. Нет, не потому, что растерялась. Конечно, слёзы фрау Эйлер не планировались в сценарии передачи, но раз уж так случилось, пусть солдаты за Одером выслушают всё, пусть над их окопами несутся рыдания этой немецкой женщины.

— Что я натворила? — в ужасе подняла руки фрау Эйлер, когда Лиза выключила микрофон.

— Ничего особенного, — сказала Лиза, — а теперь успокойтесь.

— Что мне будет за это? — Женщина продолжался заламывать руки.

— Вам ничего не будет, — повторила Лиза. Она думала сейчас о том, почему немцы так долго молчат, не стреляют. Передача продолжалась уже двадцать минут.

— Теперь коммюнике Ялтинской конференции, — сказала она Венделю. — Немецкие звуковики на батареях, наверно, уже засекли нас — начинайте.

— Геноссен, геноссен! — вновь гулко разнёсся голос Венделя. — Нашей дорогой родине нужны не ваши трупы, товарищи, а ваши рабочие руки. Только поражение спасёт грядущую Германию. А теперь слушайте решения Ялтинской конференции.

— Давайте, давайте, Вендель, — прошептала Лиза, — пока всё идёт хорошо.

…Обстрел начался внезапно. Это был артналёт, строенный, учетверённый залп батарей, похожий на мгновенный обвал в горах, потрясающий вокруг всю землю. Лизе казалось, что снаряды рвутся одновременно и впереди, и с боков, и сзади машины. На опушке резко запахло гарью.

— Колотыркин, заводи! — крикнула Лиза шофёру. — Поехали!

Машина рванулась задним ходом, но не сразу вылезла из воронки. В кабине заплакали девочки. Фрау Эйлер крестилась.

— Скорее, Колотыркин!

Открылась дверь, и в кабину вскочил бледный младший лейтенант Свиридов. Лизе показалось, что он несколько раз икнул, потому что вновь ударили немецкие орудия, и было ясно слышно, как осколки со свистом разрезают воздух. На опушке лес сразу поредел, снаряды валили сосны.

Машину подбросило так, что все свалились со скамеек. Колотыркин вывел машину из укрытия и погнал МГУ по просеке в ближний тыл. Лиза боялась за рессоры. На ухабах они стонали пронзительно и жалобно. И казалось, кабину вот-вот сорвёт при сильном ударе, она пролетит в сторону и шлёпнется среди деревьев.

Для тех, кто попадает под артналёт, секунды растягиваются в минуты, а минуты тянутся… вечность! Но эти маленькие вечности как вспышки молнии, как грохот обвала… Лизе казалось, что прошёл час, когда через десять минут они уже выехали из-под обстрела.

— Проскочили! — крикнул ей из кабины Колотыркин.

Лиза перевела дыхание. Теперь ей казалось, что, пока они мчались под огнём, она вообще не дышала.

— Ну всё! — сказала она громко по-русски, потом по-немецки: — Фрау Эйлер, успокойтесь и успокойте детей. Опасность миновала.

Потом Лиза добавила:

— За участие в передаче от имени советского командования вам спасибо, фрау Эйлер.

Но фрау Эйлер не ответила ей. Может быть, после пережитого она не могла ещё прийти в себя или боялась, что, заговорив, снова вызовет огонь заодерских батарей.

Лиза оставила её в покое. Она вытащила из полевой сумки тетрадь, пометила в ней час и продолжительность передачи. По возвращении в штарм она напишет очередное политдонесение, где будет сказано, что к звуковещанию на переднем крае обороны на Одере привлекались сегодня работающий в седьмом отделении антифашист Вендель и местное население.

И уже не в первый раз, как примечательный факт, Лиза отметит, что на стороне противника во время передачи последних известий, выступления антифашиста и жены немецкого солдата стояла тишина. Немцы открыли ожесточённый огонь нескольких батарей, как только диктор начал передавать решения Ялтинской конференции…

Бронированный чёрный лимузин с неотступным «хвостом» сзади — машиной охраны — продвигался по разрушенным бомбёжкой улицам восточной части Берлина — Карлхорст, затем по Франкфуртераллее, прямой как стрела, добрался до кольцевой берлинской автострады, опоясывающей город.