Серж Резвани - Загадка

— И какой вывод из этого вы сделали? — спрашивает Следователь.

— О Лоте?

— Да, и о Лоте в том числе. А как относился к ней Юлий? И что говорил Курт?

— Курт никогда не мог понять, что Лота делала среди Найев. Что касается Франца, то тут, как говорится, совсем другое дело.

— И поэтому вы думаете, что Лота вычеркнула именно его имя?

— Да, поэтому.

— А можно узнать, какое место вы отвели ей в своей книге?

— Думаю, то место, которое она заслуживала, во всяком случае, в то время я был в этом уверен.

— А теперь?

— Теперь я прочел ее дневник, о существовании которого раньше не подозревал. И мое мнение за последние две ночи во многом изменилось. Как-то, в Женеве, Лота дала мне понять, что хотела бы встретиться со мной без Карла. «Я знаю, что вы виделись с Францем в Гамбурге, — без обиняков сказала она. — И провели с ним больше недели». — «Действительно», — ответил я, забавляясь тем, что она уже в курсе.

— Подождите, — прерывает его Следователь. — Вы на самом деле поехали в Гамбург, чтобы встретиться с Францем?

— Конечно. Любое исследование строится на тех же принципах, что и полицейское расследование. И когда Зорн называл меня литературным шпионом, я совсем не обижался. В основе моей книги лежат реальные факты, конкретные тексты, свидетельства, касающиеся литературного семейства Найев. Франц неожиданно принял меня очень радушно. Когда мы лучше узнали друг друга…

— Подождите, не так быстро, — прерывает его Следователь. — Расскажите еще что-нибудь о Лоте Най. Итак, вы встретились с ней в Женеве.

— Хорошо. Но только вы должны помнить, что Лота была одержима навязчивой идеей. Ее наваждением был Франц. Она хотела встретиться со мной, чтобы иметь возможность поговорить о нем. Я спросил у нее: «Но как вы узнали, что мы с Францем опрокинулись, катаясь на паруснике в устье Эльбы?» — «Мы каждый день звоним друг другу. Я испытываю к Францу… настоящую… нежность».

— Как?! Вы с Францем опрокинулись, катаясь на паруснике? — восклицает Следователь.

— Да, Франц любил выходить в море на паруснике, когда поднималась волна и ожидалась буря.

— О, это я понимаю! Какой восторг испытываешь, несясь навстречу бушующим волнам! Мы с женой обожаем такие вылазки. Ничто не может сравниться со счастьем, когда возвращаешься назад, все еще живой! Это восхитительно!

— Давайте поговорим о радостях, которые приносит парусный спорт, попозже, — предлагает Поэт-Криминолог. — Вернемся к Лоте или Францу, но не будем перескакивать с одной темы на другую. А то это сбивает нас с толку, как лошадь палача, которая у каждой висельницы…

— Ладно, мы поняли! — смеется Литературовед. — Вернемся к Лоте. «Знаете ли вы, что я могла бы быть сестрой Франца, — продолжила она. — Карл все время предостерегает меня от чрезмерной нежности по отношению к его детям. «Я не хочу, чтобы моя жена слишком привязывалась к детям Бель!» Вот что Карл без конца повторяет мне с тех пор, как впустил, по его словам, в свою жизнь, не понимая, что это он ворвался в мою и полностью ее перевернул. И теперь я с трудом могу найти уголок и сказать: «Ты у себя дома, Лота!»» Мы прогуливались по пирсу, недалеко от острова Руссо. Почему Лоте захотелось встретиться со мной на свежем воздухе, хотя шел снег и она дрожала от холода? Внезапно мне показалось, что эта встреча была не обычной встречей двух ученых, а встречей свободного мужчины и молодой женщины, открыто демонстрировавшей свое разочарование мужчиной, за которого она, несмотря на огромную разницу в возрасте, согласилась выйти замуж. «Знаете, — сказала она, смеясь сквозь слезы, — что я уже не выношу его книги. Я думала, что встретила и полюбила великого писателя, а на деле оказалось, что я была ослеплена великим человеком. Да, я восхищалась его именем, тем, какой восторг вызывало его имя у моих друзей, таких же молодых литераторов, как и я, ослепленных литературными светилами. Карл был одним из них не только для меня, но и для моих друзей, и мне хотелось стать Лотой Най, чтобы возвыситься над ними. Ладно, не буду вам докучать своей банальной историей». — «Но вы мне вовсе не докучаете! И я вам очень признателен за оказанное доверие. Не бойтесь, ни слова из нашей беседы не появится в моей книге». — «Но я, наоборот, хочу, — живо воскликнула она, — чтобы мое имя появилось в ней. Я хочу… я хочу…» Она замолчала, и я тихо спросил: «Чего вы хотите?» — «Чтобы вы всё рассказали про меня! Я против этого глобального исследования, но если никто не может вам помешать, тогда выложите всё — я этого хочу!» Вот что сказала мне Лота, пока мы прогуливались по набережной Роны, под падающими снежинками, которые запорашивали ее большие очки. И, должен признать, выглядела она очень соблазнительно.