Эрик Сигал - История Оливера

— Ей четырнадцать, — сообщил куратор .

Похоже, он-таки понимал по-английски.

— Джон, это же полнейшая чушь, — очень спокойно сказал я, — ребёнку лет десять. Максимум.

— Четырнадцать, — как попугай, повторил куратор. Вмешался и Джон:

— Оливер, это законный минимум.

— Я не обсуждаю закон, я просто говорю, что девочке десять лет!

— У неё есть карточка, — заявил куратор. Похоже, язык он знал вполне прилично.

— Давайте посмотрим, — предложил я. Вежливо. Разве что не добавив «Пожалуйста». Джон бесстрастно наблюдал, как куратор попросил у девочки удостоверение. Она была в панике. Господи, как ей объяснить, что это не облава?

— Вот, сэр.

Босс помахал картой. Фотографии на ней не было.

— Джон, — сказал я, — тут нет карточки.

— Карточка не требуется, если вам меньше семнадцати, — ответил он.

— Понимаю, — сказал я. Они нетерпеливо смотрели на меня, от души желая двинуться дальше.

— Короче говоря, — продолжил я, — ребёнку дали карту старшей сестры.

— Четырнадцать, — снова выдохнул куратор. Он вернул девочке её удостоверение. Она облегчённо отвернулась и принялась работать даже быстрее, чем до того. При этом украдкой поглядывая на меня. Чёрт, а если она покалечится?

— Скажите ей, пусть не беспокоится, — сказал я Джону.

Он произнёс что-то на китайском и она продолжила работу, больше не обращая на меня внимания.

— Чаю, пожалуйста? — куратор с поклоном пригласил нас в загородку, служившую ему офисом.

Джон мог видеть, что номер не прошёл.

— Послушайте, — сказал он, — она делает работу для четырнадцатилетних.

— А получает? Вы говорили, что платите подросткам половину.

— Оливер, — невозмутимо ответил Джон, — она приносит домой десять долларов в день.

— Великолепно, — сказал я и добавил, — гонконгских долларов. В американских баксах это доллар восемьдесят, так?

Куратор протянул мне рубашку.

— Он предлагает вам оценить качество работы, — перевёл Джон.

— Великолепное, — согласился я, — двойная строчка высшего класса (что бы это значило?). Вообще-то, я сам ношу такие.

Видишь, на этих рубашках лейбл «Mr. B.». Их будут носить в этом году вместе со свитерами.

Потягивая чай я размышлял, знает ли неземная мисс Нэш, в своём старом добром Нью-Йорке, какой ценой делаются прелестные вещички, которые она продаёт?

— Давайте двинемся, — предложил я Джону.

Мне не хватало воздуха.

Поговорим о погоде.

— Летом здесь должно быть зверски жарко , — предположил я.

— Очень влажно, — согласился Джон.

Всё это мы уже проходили, и как вести партию знаем.

— Как в августе в Нью-Йорке, так?

— Примерно.

— Это в какой-либо мере... замедляет темп работ?

— Прошу прощения?

— Я не заметил ни одного кондиционера.

Он посмотрел на меня.

— Это Азия, Оливер, не Калифорния.

Мы тронулись с места.

— А у вас в квартире есть кондиционер? — выяснял я.

Джон Хсианг снова посмотрел на меня.

— Оливер, — мягко сказал он, — это Восток. Здесь у рабочих другие желания.

— В самом деле?

— Да.

— А вам не кажется, Джон, что даже здесь, в Азии, среднестатистический рабочий желает хотя бы заработать на еду?

Он не ответил.

— Итак, -продолжал я, — вы согласны, что доллара восемьдесяти в день для этого недостаточно?

Похоже, мысленно он делал из меня отбивную — всеми известными приёмами каратэ.

— Здесь люди работают по-другому, — убеждённо заявил он, — наши женщины не тратят часы, листая журналы в салонах красоты.

Похоже, что именно так он представлял себе будни моей матери.

— К примеру, — добавил он, — девочка, которую вы видели. Вся её семья работает здесь. А её мать шьёт и по вечерам.

— У себя дома?

— Да.

— А, — сказал я, — то, что называется «домашней работой», верно?

— Верно.

Я выждал секунду.

— Джонни, вы же заканчивали Школу Бизнеса. Вы должны помнить, почему в Штатах такая работа считается незаконной.

Он улыбнулся:

— Вы не знаете законов Гонконга.

— Кончай ты, трахнутый лицемер!

Джон ударил по тормозам, машину занесло.

— Я не обязан терпеть оскорбления, — сказал он.

— Ты прав, — ответил я и открыл дверь. Но, чёрт побери, перед тем, как выйти, я должен был заставить его выслушать ответ.

— Такая работа незаконна, — мягко процитировал я, — «в силу того, что она позволяет платить меньше минимума, установленного профсоюзом. Те, кто согласен работать так, получает то, что им соглашаются давать. Как правило — ноль».

Джон Хсианг посмотрел на меня.