Начинался рассвет. Ещё полчаса наша «буханка», бодро рыча, пробивалась через снежные заносы к Кумбышу и наконец остановилась. Ветер был сильный, но вполне терпимый. Я просверлил лунку и сел на ящик, прячась от ветра за корпусом нашей машины. Поклёвки начались сразу, как только я отпустил мормышку под лёд. Жадно хватали наживку некрупные наважки, корюшка, иногда подходил осторожный сиг. Низкие серые облака, подгоняемые сильным северо-западным ветром, неслись по небосклону в сторону Мурманского рукава и острова Лайда. Мои спутники расположились недалеко от нашей «буханки» спиной к ветру и увлечённо, пользуясь моментом активного клёва, бросали на лёд пойманную рыбу. Кто-то, пользуясь специальными сиговыми мормышками, тонкой японской леской и зная повадки сига, сосредоточился на его ловле, кто-то, привязав к леске целую гирлянду мормышек и насадив не жалея по несколько опарышей и мотылей на каждый крючок, разложил рядами по пять-шесть удочек и пассивно ждал, когда рыба сама сядет на крючок, кто-то ловил на одну удочку, беспрерывно подёргивая гибкий кивок, то поднимая удочку на полметра надо льдом, то плавно опуская её к лунке, заставляя рыбу гоняться за играющей наживкой, кто-то ругался и сердился, запутав на ветру тонкую снасть. Тут и проявлялись характер, умение и привычки каждого рыбака, словом, рыбалка началась удачно.
Через час ветер ещё усилился, и мелкая снежная пыль с выпавших накануне сугробов моментально забивала лунки. Пришлось загородить лунку ящиком от ветра, самому встать на колени и в таком положении продолжать ловлю. Ветер достиг такой силы, что если не придерживать ящик, то его опрокидывало набок и кувыркало по снежной равнине, пока он не упирался в ледовый ропак [7] Ропак — более мелкая разновидность ледяного тороса, образованного кусками льда, торчащими над замёрзшей плоскостью поверхности водоёма.
или снежный занос. Очертания островов исчезли, белая муть заполнила всё пространство вокруг нас. Порывы ветра раскачивали машину, и она поскрипывала и стонала от упругих толчков. На наше счастье, нового снегопада в этот момент не случилось, иначе, я думаю, нас замело бы здесь, на месте, в течение получаса.
«Кончай рыбалку!» — закричал Лев Александрович — профессор мединститута, негласный авторитет нашей команды. «Заметёт дорогу, не выберемся», — добавил он и первый, собрав снасти, полез в машину. Отряхивая снежную пыль и складывая буры и ящики через заднюю дверь машины, рыбаки быстро забрались в кабину. Посоветовавшись, приняли решение — ехать до ближайшей деревни Чуболы (старинное название Скрыпская) и там переночевать и переждать непогоду, а завтра видно будет. Десять километров до деревни мы пробивались несколько часов. Нас спасло то, что водитель и наша команда были опытны и готовы к таким приключениям. Если водитель видел, что силы двигателя и его умения не хватает, чтобы преодолеть очередной занос, он давал команду, и мы дружно выскакивали из машины с лопатами и верёвкой. Верёвка крепилась за переднюю буксировочную проушину, все «бурлаки» хватали верёвку и дружно вытаскивали машину из сугроба и так в этом наловчились, что почти не пользовались лопатами. Из этого случая я сделал вывод, что тащить застрявшую машину гораздо эффективнее за верёвку, чем толкать, упираясь в неё с разных сторон.
Искать дом для постоя отправился, конечно, Лев Александрович. Он имел представительную, интеллигентную внешность и умел убедительно и успешно вести любые переговоры. Вскоре изба для ночлега была найдена. Это был большой старинный дом с огромной поветью, с цокольным хозяйственным этажом, русской печью и просторными комнатами. Его пожилая хозяйка, Анна Михайловна, с суровым и решительным лицом собрала плату за постой (по рублю с каждого), предупредила, что нельзя курить в доме и на повети и поставила вариться чугун картошки к обеду.
Мы собрали рыбу на сборную уху и разложили на большом обеденном столе свои продовольственные запасы: консервы, колбасу, сало, сыр, хлеб, водку, печенье, конфеты. Когда картофель и ароматная уха были готовы, все дружно уселись за стол. Анна Михайловна сидела во главе стола, и все первые тосты были, конечно, за хозяйку. После трёх стопок суровости на лице хозяйки поубавилось, и дальше застолье продолжалось уже не столь официально. Все гости были представлены хозяйке поимённо, и в том числе Юрий Павлович, бывалый речник, родом с верховьев Северной Двины, из-под Котласа, проработавший с юных лет в речном флоте и сейчас служивший заместителем начальника пароходства. Его, сидящего рядом с хозяйкой, шутливо представили профессором-гинекологом, он спутникам охотно подыграл, и, когда очередной тост прозвучал за лжепрофессора, он встал и произнёс ответную речь за развитие советской медицины. Наше весёлое, Дружное и обильное застолье незаметно перешло в ужин, с чаем и конфетами. Юрий Павлович заметно отяжелел, и его уложили в соседней комнате, где на полу была приготовлена широченная постель на девять человек.
Читать дальше